дружина ушла, Михалко велит седлать коня и с оставшейся личной охраной мчится во Владимир. Где и затворяется. А народ его приветствует!

Однако через короткое время под стены приходит Ярополк с войском и приказывает убираться вон. Михалко отвечает грубо. И начинается осада.

Ярополк не мог взять город, но смог блокировать подвоз продовольствия. И начался голод.

А вокруг! А вокруг отряды и банды (еще надо различить) рязанцев и муромцев грабили и жгли деревни. Князья Рязанский и Муромский, верные вассалы Андрея Боголюбского, освободились от всяких обязательств и злорадно праздновали свободу.

И Глеб, князь Рязанский, привел свою дружину в помощь Ярополку.

Через семь недель, когда простые горожане и горстка охраны Михалко отражали нападение – голод доконал защитников. И обратились с мольбой к Михалко: нельзя устоять, зачем принимать смерть? – пусть князь уйдет. Значит, судьба такая – власть нового князя…

Ворота открыли, и Михалко сумел ускакать… Он скоро вернется!

Но история наша об убийстве Великого Князя Владимирского Андрея Боголюбского кончается здесь.

Потому что в храме Успенья Пресвятой Владимирской Богородицы князь Ярополк, который сейчас сядет на Владимир тоже, снял драгоценный оклад с иконы, а ее передал Глебу Рязанскому. И ему же передал меч Святого Бориса, пришедший к нему через убийц-заговорщиков и неизвестных посредников.

Глеб Рязанский ему приходился родственником, зять его. Женатый на их с Мстиславом сестре Евфросинье.

Глеб принял участие в приглашении их в князья Ростово-Суздальские – или Владимирские, все на момент спуталось. А только бояре ростовские и суздальские Владимир за город не считали – так, подчиненное селение.

Глеб помнил, как бежал от Андрея из своей Рязани в половецкую степь, и как вернулся и заставил Андрея бежать от него – тоже помнил.

Татищев прямо написал: «Убивство Андреево… учинилось по научению Глебову».

И Глеб Рязанский, и бояре ростово-суздальские – освободились и отомстили.

Стремление феодалов к своей свободе – и стремление государя сгрести и подмять все под свою единую волю. Свобода – хорошо для тех, кто свободен, единство – плохо для тех, кто зависим и подчинен. А дальше – свобода ведет к развалу и исчезновению, а деспотическое единство – к силе и последующему процветанию… если только не утонет в крови.

Заключение

Почему именно Владимирское княжество, почему именно Андрей Боголюбский заложили основание Московии, ставшей далее Московской Русью и Российской Империей? Историки постоянно задают этот вопрос и столь же постоянно на него отвечают. Большинство ответов вы уже знаете.

Потому что Залесье лежало далеко и жило небогато. Походы против него были тем затруднены и не сулили большой выгоды.

Потому что его восточная граница была открыта, неопределенна, редко заселены – и было куда расширять территорию, чем прирастать, с кого увеличивать сбор дани.

Потому что и само оно было редко заселено и мало освоено, сюда приманивали переселенцев, а новые переселенцы – люди как правило энергичные, хваткие на работу – и согласные на установленный порядок, не предъявляющие требований принимающим властям, боярам то бишь и князю.

Потому что старое боярство не пустило столь мощных корней, как в княжествах подревнее и богаче. Что облегчало волю князя.

Потому что новое строительство во Владимире, а там ведь и в Суздале, и в Ростове, начиналось почти что с ровного места: то есть перестраивать было нечего, прекрасных храмов и дворцов для сравнения не стояло – и можно было с достигнутых цивилизацией того времени вершин создавать архитектурные шедевры.

Если коротко:

Владимирское княжество было подобно Новому Свету по сравнению со Старым: в даль на пусто место ехали с обжитых земель энергичные люди строить новую жизнь. Они расширяли свою землю, отвоевывали новые пространства, приводили к покорности соседей, ставили храмы – и, что называется, росли вместе со страной.

Большое, полупустое, незавершенное в своем формировании Владимирское княжество – имело огромный системный ресурс. То есть очень было куда развиваться и совершенствоваться – с помехами меньшими, чем в старых землях.

Это можно уподобить отчасти и переносу Петром столицы в Петербург, строившийся совсем почти с нуля. Где власть – там сила. Где власть и сила – там деньги. Где сила и деньги – туда стекаются люди и закипает деятельность.

Еще – никто не отменял тот самый личный фактор. С личным фактором у Андрея Боголюбского было все в порядке. Гнул под себя все, что гнется и ломал все, что не гнулось. Силен, умен, энергичен, храбр, нагл и жесток – властолюбивый владыка. Пока не наскочил на свою смерть – ничем не успокаивался.

А почему он не стал сидеть в Киеве, а поднимал свою отчину? Потому что Киев – это власть переменная, а собственный Владимир – постоянная. Историки – они не политики, а для политика то задача простая. Могу я сидеть в Киеве прочно, как Мономах полвека назад, скажем? Не могу. Конкурентов много, бояре укрепились пуще прежнего и обнаглели, сам город беднеет понемногу – времена меняются.

Дело ведь не в Киеве. Дело в том, чтобы сидеть прочно в процветающей столице процветающего княжества и властью обладать самой большой. Могу я это сделать в Киеве? Пожалуй что нет. Значит – тогда мы заходим с другой стороны. Где прочна моя власть – там в моей власти создать процветание. Поставить храмы и дворцы, добыть богатств, выгодой и угрозой привлечь под себя князей – были бы воины, и были бы деньги.

Отчина Андрея, неотъемное Владимирское княжество – было его постоянной базой. Великокняжеской ставкой. Личным владением. Капиталом. С помощью и посредством этого капитала он двигал политический (который не бывает без экономического) процесс на Руси.

И центростремительный характер его политики противоречил центробежным процессам распавшегося государства.

В его властности и жестокости была перспектива долгого развития и подъема. Если феодалы на местах не победят. Возлюбившие свободу бояре.

Православие, самодержавие, народность

Эту триаду, известную нам как формула графа Уварова, министра просвещения при Николае I, на самом деле прозрел, облек в действия и сделал все для полноценной ее реализации – он, Андрей Боголюбский.

И оставил России в наследство.

Огромное и непререкаемое значение православия, пронизывающего сознание народа – и подчиняющего своей воле и власти: Православие как Дух и Закон. Владыка Феодор был всевластен – и до крайней меры возможности любим и покрываем князем.

Самодержавие Андрея Боголюбского дотоле было невиданно на Руси и невообразимо. Никаких братьев и княжеских вдов, никаких бояр и равных в рождении и значимости князей, а хотя бы даже звались Киевскими и Великими.

Народность же