Я зашел в туалетную кабинку. Чьей-то торопливой рукой на пол был брошен рулон туалетной бумаги марки «Освободись». Я с чувством благодарности вставил его в держатель.

– Садитесь. Пожалуйста, расслабьтесь, – как будто из бачка донесся заботливый голос. – Если вы нуждаетесь в масляной клизме, скажите «один» после гудка. Если вы нуждаетесь в сифонной клизме, скажите «два». Если вы не нуждаетесь в клизме, скажите «три».

И почему бы не расслабиться перед смертью? Музычка тут душевная (Моцарт, адаптированный для туалетного использования). Можно и ножкой в такт потопать, и, глядя в потолок, помечтать о том, что уж в следующей жизни все будет в шоколаде.

А на потолке решетка вентиляционного отверстия...

«Не вставайте, пожалуйста, не напрягайте ягодицы, сейчас я проведу гигиенические процедуры», – сказали мне голосом старенькой няни. А как же иначе? Глубокое контральто светской львицы сейчас никак не годится.

Решетка вентиляционного отверстия!

Чуть выше бачка я нашел нечто, напоминающее глазок камеры; залепил чем пришлось...

Затем, просунув руку за бачок, нащупал пластинку чипа, управляющего унитазом.

Голос замер на полуслове, неловко даже стало, будто бабушку обидел; Моцарт утих, а вместо гигиенических процедур получился негигиеничный фонтан.

Я встал на горшок и стал мужественно бороться с магнитными шурупами вентиляционной решетки. Еле осилил, у меня всегда были слабые пальцы работника антифизического труда.

Надо мной был вход в трубу, довольно широкую, прямоугольную в сечении.

Допрыгнуть до нее можно, а вот уцепиться и подтянуться – хрена лысого.

С третьей попытки я шлепнулся прямо в чашу унитаза, на душе стало совсем сыро, в ботинках тоже. Стою я в чаше, как наяда, и тут до меня доходит, что трофейная куртка вибрирует от желания помочь. Как минимум рукава у нее силовые. И где-то на куртке должен быть пульт управления...

Кто-то рванул ручку кабины снаружи, заставив меня пролить реку холодного пота. Полиция?! «Что они делают в туалете часами?» – пробурчал кто-то голосом профессионального кляузника, потом основательно потрудился над изготовлением стула в соседней кабинке. Там у него играли не Моцарта, а что-то дискотечное. Когда кляузник наконец вымелся под симфонию спускаемой воды, я нащупал пульт под воротником трофейной куртки.

В виртуоке нарисовалась силовая схема: сенсоры куртки готовы были сканировать каждое мое движение, ее наноактуаторы способны были усиливать любое мое движение в три с половиной раза. По моей команде рукава куртки удлинились на дециметр, обхватили пальцы и превратили мои руки в ловкие сильные конечности орангутана.

Я соскочил на пол, с небольшого разбега вскочил снова на горшок и устремился ввысь. Теперь я летел как камень, выпущенный средневековым пращником. А узкий вентиляционный штрек длиной в тридцать метров я преодолел со скоростью скачущего крокодила. Однако кончилось это плохо, аккумуляторы куртки сели, причем в самый неподходящий момент.

Вентиляционная труба закончилась. Небоскреб был внутри полым. Полость представляла собой мрачный колодец, в котором завывали, как ведьмы, мощные вертикальные сквозняки. На той стороне колодца я ухватил взглядом несколько вентиляционных отверстий. Но от меня до них было минимум пятьдесят метров. Насчет большой глубины колодца сомневаться не приходилось. Где-то далеко внизу падающее тело превратится в кляксу на мраморном полу. Ответственной уборщице достаточно сделать пару взмахов шваброй и опять чистота.

Я и так подозревал, что все архитекторы – дегенераты... Или архитекторы тут ни при чем?

Это ж не просто небоскреб, а наноплант, искусственное растение. Передо мной фактически не колодец, а чрево нанопланта, еще не «заросшее» перекрытиями, стенами, офисами. Имеется в этом чреве только сетчатая структура из тонких соединений, которые при большом оптимизме можно назвать «балками». В мрачном мерцании светодиодов было видно, что некоторые из «балок» на самом деле являются «трубами», прозрачными и пульсирующими. По ним текут разноцветные жидкости, участвующие в наноплантовом катаболизме.

Путь назад для меня исключен, но как двигаться вперед, если под ногами практически ничего, а в моем роду не было циркачей?

Надо как-то проскочить двадцать шагов до гнездового пересечения «балок», а за ним еще столько же. И станет легче, много легче. В безнадежной ситуации принято отчаянно врать самому себе.

Я сделал несколько робких шагов, почти закрыв глаза и изображая руками крылья большой гордой птицы. Могучий сквозняк безнаказанно трепал мою жидкую шевелюру и надувал парашютиками штанины... Я распахнул глаза намного раньше, чем надо. Мне показалось, что балка передо мной шевелится. По ней что-то ползло... Ползло ко мне! У этого «что-то» была круглая головка, из-под зеркального забрала свисали слюни катаболитов, а гибкое тело толщиной с колбасу было украшено присосками. То ли машина, то ли червяк, то есть биомех. Остается спросить вслед за классиком: почему я, в самом деле, не птица? Почему не летаю? Да потому что я – орангутан! Хоть на один обезьяний прыжок аккумуляторов мне еще хватит.

Я повис на балке, уцепившись все еще могучими орангутановыми конечностями. Мои скромные ноги болтались, словно ватные, над пропастью. И если минуту назад я не желал смотреть в нее, то сейчас старательно пялился вниз. Бросать свое тело надо было только в «десятку». И времени на долгое прицеливание нет, индикаторы силы меркнут с каждой секундой...

Приземление на нижнюю балку оказалось жестким, я едва не раздавил себе «хозяйство», в позвоночнике искрошилась в хлам половина позвонков...

И все напрасно. Гады ползучие, червеообразные биомехи, были и здесь, причем с обеих сторон от меня.

Липкий пот залепил мою спину за пару секунд. На мне две куртки, но попробуй доберись до клавиатуры, чтобы включить охлаждение. Я вообще боюсь лишнее движение сделать, чтобы не смайнать вниз.

Я кое-как иду вперед, со скоростью сантиметр в минуту, ощущая до мозга костей, что НИ ЗА ЧТО не пройду весь путь. А эти злобные биомехи, входящие в «систему распределенного программирования подсистемы безопасности», начинают драть мои ноги вместе с ботинками из «Хэрродс». И даже непонятно, чего мне больше жалко, дорогие ботинки или дешевые ноги.

– Похоже, ты хочешь что-то попросить, но не знаешь кого. Я могу вытащить тебя отсюда. А ты точно не самоубийца? Я не прочь получить справки от твоего психиатра.

Рядом со мной висел в воздухе виртуальный типчик и весело махал хвостиком. Это был чертик в цилиндре, на котором было написано «Международное кряк-бюро Порта Нигра». Опять он. Сайфир, получается, всегда рядом. Чертик не только махал хвостиком, но еще исполнял что-то вроде «лунного буги».

Я с усилием проглотил слюну и слизь, накопившуюся в горле, и заорал:

– Ты чего, тест Тьюринга не проходил?! Какой там психиатр, я даже у зубного пять лет не был, все клыки в кариесе, в дуплах можно деньги носить. Давай же спасай меня.