Вероника посмотрела на него умоляюще.

— А давайте я приду в музей, — предложила Викторияневозмутимо и слизнула с пирожного кусочек желе. — И сдам сумку в гардероб. Оназдоровая, и наверняка ее просто на пол поставят, и все. Федор, вы можете зайтив гардероб?

Федор пожал плечами.

— Теоретически могу, конечно, только мне там делать совсемнечего.

— Ну, вы зайдете, а мы с вами заранее договоримся, —продолжала Виктория, и глаза у нее блестели, — чтобы я там тоже в это времябыла. Вы зайдете, я устрою скандал, все сбегутся, и, пока я буду скандалить, высумку поменяете. Ну как?..

Все молчали.

— Нет, а что тут такого? — Виктория переводила взгляд содного на другого. — Поду-умаешь! Никто, конечно, не запомнит, какую сумку ясдала! Сумка и сумка. Вы ее заберете, а потом потихонечку оттуда все достанетеи распихаете по темным углам, вот как Олег говорит. А я поскандалю, потомзаберу другую сумку и уйду. А что? Нет, по-моему, очень хорошая идея!

— Гениальная, — сказал Олег Петрович. — А если тебя задержатс этой сумкой?! Там краденое музейное серебро! И бронза.

— Да и черт с ними! — беспечно сказала Виктория. — Налейтемне еще чаю. В случае чего скажу, что нашла в кустах возле музея. Как будтоворы ее тащили, а потом бросили.

— Очень правдоподобно, — согласился Олег. — И что ворытащили, и что ты нашла!

— У тебя есть другие предложения? Геночка коллекцию на твоем«Мейбахе» отвезет на Волхонку?! А Феденька ее занесет через парадный вход?..

— Девочка, — сказала Вероника, — это же… уголовное дело!

— Да никакое оно не уголовное! — Виктория для убедительностидаже глаза закатила. — Никто ни в чем не виноват! Ну, то есть Федор виноват,конечно, но не настолько, чтобы его за это посадили в тюрьму! И кроме того, онже хотел все вернуть! Он специально пришел к старикашке, ой, то есть к ВасилиюДмитриевичу, чтобы вернуть коллекцию! И какое тут уголовное дело?!

— Девочка, — повторила Вероника, пристально на нее глядя, —у вас могут быть большие неприятности. Вы это понимаете?

— Да не может у меня быть никаких неприятностей! Какие ещенеприятности?! А даже если и будут, папа все уладит!

— Папа, — повторила Ника, и ей стало грустно.

— Ну конечно, папа! Он меня поругает, а потом перестанет! Ия ему все объясню, он у меня понятливый. Да и не будет никаких неприятностей.

— Там на входе в музей рамка. Всех просвечивают, и сумкитоже просвечивают, — буркнул Федор мрачно.

Ему было стыдно, что они все — все эти люди! — зачем-то егоспасают. Даже девушка сказочной красоты, пахнущая весной и нарциссами.

— Господи, подумаешь, рамка!

— Но сумку же нельзя просвечивать!

— Никто не будет просвечивать сумку, — весело сказалаВиктория. — Вот увидите! Ну что? Согласны?..

— Федор?!

— Здрасти, Марья Трофимовна.

Он снял куртку из «искусственного кролика», пристроил ее навешалку за шкаф и, ни на кого не глядя, стал стаскивать ботинки. Он всегдапереобувался, когда приходил на работу, за шкафом у него были приготовленыкроссовки. Сейчас он переобувался, и сердце у него сильно колотилось.

Марья Трофимовна медленно поднялась из-за стола, смахнула сноса одни очки, для «близи», и нацепила другие, для «дали». Они всегдаболтались на цепочке у нее на груди.

Федор все шнуровал кроссовки.

— Федор, где вы были все это время?

— Какое время, Марья Трофимовна?

— Со вчерашнего дня! Вас не могли найти!

— У меня зуб очень болел, — лихо соврал Федор. — И я был узубного. А после обезболивающего спал.

— Да, но у вас не отвечал телефон!

Федор зашнуровал наконец кроссовки, распрямился и заправилза уши волосы.

И посмотрел на Марью Трофимовну. Она и так егонедолюбливала, а сейчас просто молнии метала! Глаза за стеклами очков для«дали» горели нехорошим огнем.

Сотрудницы отдела — Нелечка, Мария Викторовна и вторая МарияВикторовна, — замерев, как суслики, переводили взгляд с одного на другую.

— Телефон у меня не отвечал, потому что мороз и батарейкисели. А потом я спал.

— Но вас не было дома! Я звонила! У нас ЧП, или вы, каквсегда, не в курсе?!

Еще как в курсе, подумал Федор Башилов. Вы даже представитьсебе не можете, до какой степени я в курсе!

— Я по телевизору видел, — сказал он и пошел к своему столу,заваленному бумагами. Еще вчера ему казалось, что ничего на свете не может бытьскучнее этого стола, а сегодня он был так рад его видеть, как будто встретилсясо старым другом!

Еще бы! Он ведь попрощался с ним навсегда, когда… укралколлекцию.

Скулы у него покраснели, и внутри стало нехорошо — от стыда.

— А если вы видели по телевизору, почему немедленно неявились на работу?!

— Ночь уже была. А сейчас я… явился.

Мария Викторовна переглянулась с Марией Викторовной, аНелечка покачала головой. Глаза у всех троих были полны ужаса.

— А вы знаете, что милицейские органы хотели с вамипобеседовать?

— Мне мама сказала.

— Ах, мама! Так вот, они очень хотели с вами побеседовать,потому что кража в нашем отделе — дело неслыханное! А у вас как раз в это времяразболелся зуб! Это странно, Федор.

— Ничего странного, — пробормотал он.

— Ах, ничего странного! Тогда я немедленно звоню в милицию!Мария Викторовна, где номер телефона, который они оставили?

Обе Марии Викторовны переглянулись.

— Так у вас же был. На столе.

— Где на столе?! Почему я ничего не вижу?! О, боже мой! — Ив сердцах Марья Трофимовна смахнула с носа очки для «дали» и нацепила очки для«близи». Нацепила и стала рыться в бумагах. Маленькие сухие ручки сильнодрожали, и Федору было ее жалко.

Теперь ему всех было жалко — и мать, и вот МарьюТрофимовну!.. Еще вчера они приводили его в бешенство, а нынче он истово ихжалел. Что-то с ним случилось.

— Никогда в жизни, — повторяла Марья Трофимовна, и голос унее тоже дрожал, как и руки, — никогда в жизни у нас не было таких… вопиющихпроисшествий! Я сорок лет на работе, и у нас никогда ничего не пропадало! Когдаиз эвакуации музей вернулся, все было в целости и сохранности. Из эвакуации! Япотом все описи проверяла, уже когда на работу пришла! А тут такое!.. И в нашемотделе!