Инна же, перепоручив Милу Иосифовну заботам Олеси (отчего та немедленно пришла в сознание), выбежала из квартиры и, как была, в халате и домашних тапочках, по лестнице слетела на два этажа вниз.

И оказалась перед квартирой Тимофея.

Конечно же, на ее звонки никто не реагировал, было бы верхом тупости исходить из того, что, обчистив ее, Тима запрется в своем жилище, дожидаясь визита разъяренной любовницы.

Нет, не любовницы, а всего лишь объекта операции, который он соблазнил, трахал, а потом обокрал. И все с ведения и по приказанию Геныча.

Нет, какие же мужики, надо сказать, твари!

За дверью не было слышно ничего, даже собачьего лая: даже эту чертову Долли он с собой прихватил. Ну да, она, как дура, повелась на этого смазливого субчика со смешной лохматой собаченцией.

Как последняя дура. Нет, хуже: как старая последняя дура.

Собственно, так ей и надо!

Вернувшись обратно в квартиру, Инна положила конец всеобщей панике, которая и возникла исключительно благодаря ей, объявив:

— Говорю об этом один-единственный раз, и к этой теме больше возвращаться не намерена. Мой муж меня обманул и забрал все, что мне принадлежало. Тимофей был его шпионом, который выполнял его приказания, он вынес документы, которые во многих случаях подтверждают мои права на украденные у меня активы. Больше сюда Тимофей не вернется, так что забудьте о нем. Я сегодня едва не пристрелила мужа, однако именно что едва. У нас с Геннадием началась «война роз». Потому что я намерена забрать у него обратно то, что по праву принадлежит мне и что он у меня спер.

Говоря это, она ни на кого не смотрела и старалась не слушать оханье Милы Иосифовны и аханье Олеси.

— Но вам нужен хороший адвокат… — запричитали обе.

— У меня уже есть хороший адвокат, — прервала их Инна. — Но даже он без документов, подтверждающих право мой собственности, не сможет мне помочь. Ну ничего, будем бороться за то, что было изначально записано на мое имя.

И что она сама передала через траст Генычу.

Инна обвела собравшихся на кухне взором — обе женщины были явно в шоке, а Женечка поглощал один за другим блинчики, не обращая внимания — или делая вид, что не обращает внимание.

Инне стало очень жаль своего ребенка, который против воли оказался втянут в войну отца и матери. Но не она же начала эту войну!

— И еще… Исхожу из того, что после того, как я… как я чуть не пристрелила Геннадия Эдуардовича, пощады не будет. У меня есть кое-какие наличные, но не удивлюсь, если мои кредитные карточки уже заблокированы. Так что платить тебе, Олеся, я больше не смогу.

Олеся гордо вскинул подбородок.

— У меня благодаря вам, Инна Евгеньевна, есть кое-какие сбережения, они и я в вашем полном распоряжении…

У Инны на глаза навернулись слезы.

— И у меня кое-что есть! — проговорила Мила Иосифовна. — Если надо, все ко мне переедем!

— Крайне вам благодарна, — от души проговорила Инна, — но не хочу, более того, не имею права пользоваться вашей добротой, потому что исхожу из того, что…

И тут в дверь позвонили.

— А что, если мы не уйдем? — спросила Инна.

И лощеный молодой адвокат, так разительно отличавшийся от бородача Догмы, заявил тоном робота:

— Тогда вы будете выставлены на улицу при помощи силы. Этот объект недвижимости принадлежит по документам моему клиенту, Геннадию Эдуардовичу Фарафонову. Он по доброте своей душевной предоставил вам право временного проживания, которое, однако, истекло. Вы обязаны немедленно освободить объект недвижимости.

Под «объектом недвижимости» адвокат, а также прибывшая с ним солидная свора прочих законников, а также дипломатично молчавшие полицейские, маячившие на заднем плане, подразумевал квартиру, в которой жила Инна вместе с Женечкой.

Что же, супруг, оправившись от испуга, перешел в решительное наступление.

— У вас есть ровно полчаса, чтобы покинуть объект недвижимости! — подытожил адвокат. — Иначе нам придется применить силу…

Инна посмотрела на лощеного молодчика, на толпившихся за ним субъектов и приняла решение. Конечно, она бы могла устроить скандал. Сопротивляться. Позвонить своему адвокату Догме, который бы нашел выход, пусть временный, но это позволило бы им задержаться в квартире.

Только вот зачем?

В этой квартире ее ничто не держало, наоборот, слишком болезненны были воспоминания о том, как…

Как счастлива она была здесь с этим негодяем Тимофеем!

— Мы уедем, — отчеканила Инна. — Через полчаса. А теперь прошу всех выйти в общий коридор. Или вы непременно желаете присутствовать при том, как я переодеваюсь?

Двадцать восемь минут спустя дверь квартиры раскрылась, и Инна, держа в одной руке ладонь сына, в другой — небольшую сумку, прошествовала к лифту. За ней последовала с завернутой фольгой миской, в которой лежали оладушки и блинчики, Мила Иосифовна и катившая два больших чемодана на колесиках Олеся.

— Мы должны проверить, не взяли ли вы противоправным образом вещи, которые принадлежат моему клиенту…

Олеся, выругавшись, отпихнула одного из типов, который пытался вырвать у нее чемодан, но Инна, поставив сумку на пол, царственным жестом расстегнула ее.

— Нравится копошиться в женском исподнем? Что же, прошу вас, джентльмены!

И только сейчас отметила, что среди тех, кого прислал к ней Геныч и кто уж точно не попадал под определение джентльмены, в самом деле не было ни единой женщины — одни мужики разных возрастов.

После того как осмотр вещей был закончен (только Мила Иосифовна сопротивлялась до последнего, не желая показывать, что находится в миске, покрытой фольгой, но в итоге по просьбе Инны уступила), Инна швырнула адвокату под ноги ключи от квартиры и произнесла:

— Посуду мы вымыть не успели, вы уж не пеняйте. Унитаз тоже не отдраили. Хорошего вам вечера и всей оставшейся жизни!

А затем шагнула к лифту, чтобы отправиться в новую жизнь.

Когда они миновали шлагбаум, Инна поставила сумку на асфальт и произнесла:

— Думаю, надо попытаться теперь в отель. Надеюсь, что мои кредитки все же еще действуют…

Мила Иосифовна замахала руками.

— Никаких отелей, теперь у вас каждая копейка на счету! Ко мне едем, все ко мне! И ты, Олесенька, тоже! У меня квартира большая, места всем хватит! У меня и машина вон там припаркована.

Инна обняла Милу Иосифовну и, поцеловав ее, произнесла:

— Большое вам спасибо! Что бы я без вас делала!

Тут раздался недовольный голос Олеси:

— Можем и к моим родителям поехать! Они тут недалеко живут, у них квартира тоже большая.