из себя слова:

«…Иже еси на небесех…»

Сквозь оглушительное жужжание в ушах пробился могучий и ужасный, словно поднявшийся из глубочайшей бездны, смех. Но смеялся не сержант д'Агоста. Смеялся даже не человек…

«…Да святится…»

На пределе сил Фоско пытался продолжить молитву, когда закипел подкожный жир на губах:

«…Имя твофрррррррр…»

И граф уже не мог издать ни звука.

Глава 87

Брайс Гарриман нырнул в спертый прокуренный воздух кабинета Руперта Криса. Он давно ждал этого дня и собирался насладиться каждым мигом предстоящей беседы. Такие истории потом рассказывают детям и внукам, записывают в мемуарах, смакуют в памяти.

— Гарриман! — Редактор в присущей ему манере уселся на край стола. — Садись.

Гарриман сел. А почему бы не сесть? Пусть для начала Крис немного поболтает.

— Статья про Хейворд и того проповедника, Бака, — это нечто! Мне даже почти жаль, что бедолагу отправили назад, в Оклахому. — Крис взял со стола лист бумаги. — Вот, думаю, тебе понравится: объем продаж по киоскам за выходные и за сегодня. — Он помахал результатами перед носом у Гарримана. — На девятнадцать процентов выше, чем год назад, и на шесть процентов выше, чем на прошлой неделе. А «сквозная продажа» составила шестьдесят процентов!

Крис ухмыльнулся так, будто объем продаж «Нью-Йорк пост» был для Гарримана центром Вселенной. Сам же Гарриман откинулся на спинку стула, вылепив на губах дежурную улыбку.

— И ты посмотри: доход от рекламы вырос в три с половиной раза!

Крис дал Гарриману время уяснить изумительную новость и насладиться ею.

— Ладно, парень, — редактор закурил сигарету, — только попробуй сказать, что я — неблагодарная скотина и не умею ценить заслуг. История — твоя, от и до. Ее сделал ты. Я, конечно, поделился опытом, присоветовал кое-где, поддал, так сказать, пиночка, направляя на путь истинный. Но в общем, сварганил ее именно ты.

Крис замолчал, будто дожидаясь… Чего? Что Гарриман упадет на колени и станет взахлеб кричать: спасибо-спасибо?

— В общем, тебя заметили. И если я говорю «тебя заметили», это следует понимать как «тебя заметили наверху». На следующей неделе, — Крис приготовился добить Гарримана, — я приглашаю тебя на ежегодный вечер Сообщества репортеров — в «Таверну на лужайке»[109]. Тебя ждет… — Крис закатил глаза к потолку, будто Гарримана приглашал сам небесный владыка. — Тебя ждет он. Он хочет увидеть тебя, пожать тебе руку.

«Встретить меня, пожать руку. Прекрасно. О Боже, великолепно! Надо будет скорее рассказать друзьям».

— Вечер официальный. Смокинг-то есть? Нет? Я всегда беру напрокат, в местечке напротив супермаркета «Блумингдейл». Там — со скидкой, самые лучшие.

Уму непостижимо: вот так запросто, не стесняясь, признаться, что берешь смокинги напрокат!

— Нет, спасибо, — холодно произнес Гарриман. — У меня уже есть штуки две.

Крис как-то странно посмотрел на него.

— Тебе известно о ежегодных вечерах? В смысле, я варюсь в этом уже тридцать лет, и позволь сказать тебе: этот ужин — нечто особенное. В шесть — коктейль в Хрустальном зале, в семь — за стол. Если хочешь, приводи с собой телку.

— Боюсь, — Гарриман подался вперед, — не получится.

— Приходи один. Какие проблемы!

— Вы не поняли: я вообще не смогу прийти. Я буду занят.

— Чего?

— Я. Буду. Занят.

Крис ошарашенно замолчал, потом соскочил со стола-насеста.

— Занят?! Ты чем меня слушал, задницей? Я тебе толкую про ужин с Ним Самим! Про ежегодный, мать твою так, ужин Сообщества репортеров!

Гарриман встал и отряхнул пепел, упавший ему на рукав, пока Крис в припадке ярости размахивал сигаретой.

— Мне предложили место в газете, именуемой «Нью-Йорк таймс». Слышали о такой? — Гарриман достал из кармана конверт. — Я ухожу. Вот заявление. — Он положил конверт на стол, как раз там, где дерево блестело, отполированное задницей Криса.

Наконец. Сказано и сделано все, что Гарриман так долго в себе вынашивал. Ждать больше не было смысла. Впереди много работы: нужно освоиться в новом кабинете, ведь в понедельник из затянувшегося медового месяца вернется Билл Смитбек. Гарриман представил себе его рожу: то-то придурок удивится. Еще бы, Брайс Гарриман теперь его коллега, товарищ из кабинета прямо за стенкой.

Вот это и было нечто особенное.

Господи, жизнь хороша!

Гарриман подошел к двери и обернулся — лишь затем, чтобы полюбоваться на физиономию Криса: редактор стоял раскрыв рот. Впервые ему нечего было сказать.

— Бывай, приятель, — подмигнул Гарриман. — Увидимся как-нибудь.

Глава 88

Авиалайнер коснулся взлетно-посадочной полосы, подпрыгнул и снова встал на шасси.

В динамиках зазвучал ленивый голос:

— Говорит капитан. Мы приземлились в аэропорту имени Кеннеди. Пока, пожалуйста, все оставайтесь на местах. Просим прощения за небольшую болтанку в полете. Добро пожаловать в Нью-Йорк!

Над морем пепельных лиц прошлась и быстро угасла жиденькая волна аплодисментов.

— За небольшую болтанку… — пробормотал мужчина в соседнем кресле. — Кто этому ослу права летные выдал?! Я теперь и за миллион баксов на самолете не полечу.

Повернувшись к соседу, он пихнул его локтем.

— Слава Богу, мы опять на земле. Да, приятель?

Д'Агоста слепо смотрел в иллюминатор. Толчок привел его в чувство.

— Вы про что?

— Ой, тоже мне пофигист! — фыркнул сосед. — У меня вон за последние полчаса жизнь прошла перед глазами. Дважды.

— Простите, — отвернулся Д'Агоста. — Я и правда не обратил внимания.

* * *

Словно зомби, д'Агоста шел через Восьмой терминал, неся в руке чемодан. Вокруг звучали возбужденные голоса: люди обнимались, смеялись. А он все шел, глядя прямо перед собой.

— Винни! — окликнули его. — Эй, Винни! Сюда!

Д'Агоста обернулся: продираясь через поток пассажиров, к нему спешила Лаура Хейворд — обворожительная, в темном костюме. Ее черные волосы блестели, а голубые глаза были прекрасны, как Средиземное море. Она улыбалась, но улыбка тронула д'Агосту совсем не так, как идеальные глаза.

— Винни, — обняла его Хейворд. — О Винни!

Он машинально ответил ей тем же и ощутил крепость и нежность объятий, почувствовал тепло дыхания на шее, упругость груди. Это было как удар током. А ведь минуло всего девять дней. Невероятно. По телу прошла странная дрожь, и д'Агосте показалось, будто он — ныряльщик, всплывающий со дна глубокого моря.

— Винни, — пробормотала Хейворд. — У меня просто нет слов.

— А ты не говори ничего. Не сейчас. Лучше потом.

— Боже! — Она медленно отпустила его. — Что с твоим пальцем?

— Локк Баллард, вот что.

Они вошли в отделение выдачи багажа. Д'Агоста, смутившись от затянувшейся паузы, сбивчиво произнес:

— Ну как тут без меня?

— С твоего последнего звонка ничего не изменилось. Над расследованием убийства Катфорта по-прежнему работают десять детективов. Формально. Еще я слышала, что твой шеф из Саутгемптона писает кипятком, потому