– И каковы ставки?

– Слишком поздно присоединяться. Придется подождать следующей раздачи, – сказал целитель, отмахнувшись от него.

Антон поднял мешочек монет со стола.

– Эй, – воскликнул оппонент целителя, тощий, неопрятный парень. – Что, во имя Странницы, ты делаешь?..

– Сорок вирту? – спросил Антон, бросая мешочек назад на стол. – Я дам вам пятьдесят пять, если вы прямо сейчас же отложите карты и пойдете наверх со мной.

Моряк позади Антона усмехнулся.

Целитель откинулся на стуле, вскинув одну густую бровь.

– Ну. Это интересное предложение. Но я не уверен, что мой муж одобрит его. – Он кивнул в сторону тощего мужчины напротив, который одарил Антона улыбкой, одновременно приятной и угрожающей.

– Что? Нет. Я не прошу вас пойти в мою комнату, – заикаясь, ответил Антон. – То есть… Я прошу вас подняться в мою комнату. Но не…

– Это кровь? – ткнул пальцем муж целителя.

Антон осмотрел себя.

– Это кровь, – подтвердил целитель.

– Итак, – спросил Антон. – Вы нам поможете или как?

– Нам?

Антон глянул на Джуда, развалившегося возле фонтана.

– Милость Бехезды, – пробормотал целитель. – Это тот, о ком я думаю.

– О нет, – сказал тощий мужчина. – Мне знаком этот взгляд. Ты не станешь ввязываться в эту передрягу, Яэль.

Целитель положил одну большую руку на плечо мужа и наклонился, чтобы быстро поцеловать его в щеку.

– Расслабься, дорогой, – сказал он. – У тебя еще будет много времени, чтобы лишить меня всех заработанных денег, когда я закончу их зарабатывать.

– А, ладно, – колко ответил его муж. – Я все равно устал побеждать тебя.

Целитель закатил глаза и направился к фонтану. Антон не отставал от него. Вместе они неуклюже подняли Джуда с земли. Толпа легко расступилась, чтобы пропустить Яэля, такого высокого, что ему пришлось наклониться, чтобы обхватить Джуда за пояс, пока они маневрировали по зигзагообразным лестницам.

Как только Джуд в безопасности свернулся на кровати одной из открытых комнат таверны, Яэль повернулся к Антону.

– Я сделаю это за восемьдесят вирту, – сказал он.

Это были почти все деньги, оставшиеся у Антона. Достаточно для билета на поезд и хорошей трапезы.

Или достаточно, чтобы заплатить своенравному целителю с сомнительной моралью.

– Я сказал пятьдесят, – заметил Антон.

– Ты сказал пятьдесят, и если бы ты хотел благотворительности, то нужно было отправиться в храм Керика.

Вход в храм стал бы слишком заметным. Сейчас Илья уже точно выяснил, что Антон сбежал из цитадели, и он, должно быть, ищет его. Нужно было действовать осторожно. А у осторожности была своя цена.

– Шестьдесят, – предложил Антон.

– Семьдесят пять.

Сжав челюсти, юноша вытащил свой кошелек.

Яэль улыбнулся, когда Антон опустил кошелек в его большую ладонь.

– Твой друг благодарен тебе за щедрость, я уверен в этом.

Он опустился на колени возле постели Джуда и разложил необходимые инструменты своей профессии – ростки из кровавого сада, дающие эшу для исцеления Джуда, и масла для рисунка узоров связи.

Взгляд Антона пробежался по чернильным линиям, бегущим вдоль длинных рук Яэля фрактальными спиралями. Все целители делали татуировки узоров связи на своей коже, чтобы фокусировать свои силы.

Яэль нарисовал те же узоры на бледной коже Джуда. Положив широкие ладони на его руку, он закрыл глаза. Антон наблюдал, завороженный тем, как окровавленная плоть стала затягиваться. Когда он взглянул на Яэля, то увидел, что целитель задумчиво смотрит на Джуда.

– Знаешь, – сказал он, как будто между прочим, – говорят, что корабль с серебряными парусами в гавани Паллас Атос принадлежит самому Ордену последнего света. Твой друг что-то об этом знает?

Он казался просто любопытным, но Антон не мог не насторожиться.

– Он не совсем мой друг, – сказал он.

– Уверен? Ты прошел через много трудностей, чтобы добыть ему целителя.

Антон опустил взгляд на окровавленную тунику. Испытания, через которые он прошел ради Джуда, никак не были связаны с дружбой. Он едва знал его. Но что-то пригвоздило его к земле, когда Джуд вошел в мавзолей. Когда сражался с Гектором на крыше.

То, как Дар Антона реагировал на эшу Джуда. Это его пугало, особенно теперь, когда он знал, кому принадлежала эта бурная эша. Но помимо страха появилось и другое чувство. Неосознанный зов, оборачивающийся вокруг Антона, не дающий ему отвернуться.

Чем бы это ни было, ему это не нравилось. Яэль был прав – Антон прошел через многие трудности, чтобы помочь Джуду. Но теперь, сделав это, ему не нужно было оставаться. Ему не нужно было отдаваться этому зову.

– Кажется, моя работа завершена, – сказал Яэль, разводя руками и поднимаясь во весь рост посреди комнаты.

– Стойте, – сказал Антон, когда ему в голову пришла идея. – Моряки рядом с вами. Они только что опустили якорь или скоро будут отчаливать?

– Завтра вечером, – сказал Яэль. – Ремзи за плотный график.

– Ремзи?

– Мой муж, – ответил Яэль. – Худощавый парень, с которым ты чуть не подрался.

– А, игрок в канбарру.

Глаза Яэля блеснули.

– Играешь?

Антон ухмыльнулся.

Яэль рассмеялся.

– Так хорошо, да? Я бы пригласил тебя спуститься и сыграть с нами партию, но тебе же нечего поставить, да?

Мужчина снова рассмеялся, подбросив и поймав кошелек Антона, а потом вышел из комнаты.

Антон остался с только что исцеленным мечником без сознания и острой, безрассудной паникой: пришло время бежать из города. По нескольким причинам.

Он повернулся к двери и замер. Там, у стены лежал меч Джуда. Он смутно помнил, что тот выпал из его ножен, и Антон забросил его в комнату прежде, чем положить Джуда на постель. Меч блестел, тяжелый и элегантный. Доказательство искусной работы. Антон еще мгновение смотрел на него и понял, что Яэль ошибался. У него есть что поставить. Нечто дорогое, редкое, и что лучше всего, это ничего не будет стоить Антону.

Юноша и раньше поступал плохо – жестоко, эгоистично, – и хотя за этим всегда следовало чувство вины, оно никогда не мешало ему поступать так снова. Антон раскаялся, когда украл в первый раз, у семьи, которая была настолько добра, чтобы принять его. Юноша сказал себе, что у него не было выбора, когда он приставил нож к горлу человека, который когда-то защищал его на каналах Валетты. Но ничто из этого, ни одна тысяча других мелких плохих поступков, составлявших его жизнь, не заставила его отказаться от этого.