— Почему ты весь день липла к Бруно?

— Я?

— Да, ты. Не вздумай больше оставлять меня наедине с этим типом.

— О чем ты? Вы сами убежали вперед. И ни разу не остановились.

— Не мы, а Нино.

— Ты могла ему сказать, что хочешь нас подождать.

— А ты могла бы сказать Бруно, чтобы шел побыстрее. Раз он так тебе нравится, сделай одолжение, гуляй с ним одна. И вообще делай что хочешь.

— Я приехала сюда ради тебя, а не ради Бруно.

— Что-то не похоже. Ты всегда поступаешь так, как тебе удобно.

— Если тебе не нравится, как я поступаю, я завтра же уеду.

— Да ну? А вечером прикажешь мне одной идти и есть с ними мороженое?

— Лила, это ты предложила пойти с ними в кафе.

— Мне надо позвонить Стефано. Если бы мы случайно их встретили в Форио, получилось бы некрасиво.

Мы продолжали пререкаться даже дома, после ужина, несмотря на присутствие Нунции. Нельзя сказать, что мы ссорились, просто наговорили друг другу гадостей, не слыша и не пытаясь понять друг друга. Нунция, которой надоели наши препирательства, печально покачала головой и сказала:

— Завтра после ужина я пойду с вами в Форио.

— Туда долго идти, — сказала я.

— С чего это нам идти пешком? — резко вмешалась Лила. — Вызовем такси, деньги у нас есть.

На следующий день, помня, что накануне мальчики пришли на пляж раньше нас, мы с Лилой явились туда к девяти утра, но никого не обнаружили. Лила ужасно разозлилась. Мы ждали, но их не было ни в десять, ни в одиннадцать. Они появились около двенадцати и с почти заговорщическим видом сообщили, что раз вечером мы встречаемся, то они решили посвятить утро учебе. Реакция Лилы меня поразила: она на грубом диалекте послала их подальше, добавив, что они могут учиться хоть с утра до ночи и что их здесь никто не держит. Нино и Бруно сделали вид, что не приняли ее слова всерьез, и заулыбались, как будто она удачно пошутила. Тогда Лила накинула платье, подхватила сумку и быстрым шагом направилась к дороге. Нино бросился за ней, но вскоре вернулся. Он был мрачней тучи. Лила оскорбилась по-настоящему и ничего не желала слушать.

— Отойдет, — с нарочитым спокойствием сказала я и пошла купаться. Затем немного позагорала, съела бутерброд, поболтала с ребятами и заявила, что мне тоже пора домой.

— А что насчет планов на вечер? — спросил Бруно.

— Лине надо позвонить мужу, и мы пойдем в Форио.

На самом деле поведение Лилы взволновало меня не на шутку. Что означала эта вспышка гнева? С какой стати она так разозлилась на их опоздание? Неужели она потеряла над собой контроль? Почему она позволила себе обойтись с Нино и Бруно так, как привыкла обходиться с Паскуале и Антонио, а то и с братьями Солара? Иначе говоря, как капризная девчонка, а не как синьора Карраччи?

Домой я пришла запыхавшаяся. Нунция стирала купальники и полотенца. Лила сидела у себя в комнате и, как ни странно, что-то писала. На коленках у нее лежала тетрадь. Она прищурила глаза и нахмурила брови. На кровати валялась одна из моих книг. Давненько я не видела, как она пишет.

— Ты перегнула палку, — заметила я.

Она пожала плечами, но не подняла глаз от тетради. За этим занятием она просидела почти до самого вечера.

Вечером она разоделась, как перед приездом мужа, и мы направились в Форио. К моему удивлению, Нунция, никогда не выходившая из дома и ничуть не загоревшая, попросила у дочери помаду и подкрасила губы и щеки. «А то я как из могилы встала», — объяснила она.

Мальчиков мы увидели сразу — они стояли возле бара, точно часовые у караульной будки. Бруно остался в пляжных шортах, только рубашку сменил. Нино был в брюках и безупречно белой рубашке; свои непослушные волосы он так тщательно пригладил, что, на мой взгляд, утратил часть своей привлекательности. При виде матери Лилы они оцепенели. Мы уселись под зонтиком перед входом в бар и заказали пломбир. Нунция пришла в благостное настроение и болтала не умолкая, обращаясь исключительно к мальчикам. Она с восхищением говорила о том, какая красавица мать Нино, рассказала несколько историй из времен войны и жизни нашего квартала, поинтересовалась у Нино, помнит он их или нет; тот отрицательно покачал головой, и тогда она посоветовала: «Спроси у матери, она наверняка все помнит». Лила нетерпеливо ерзала на месте, пока не сказала, что пора звонить Стефано; она встала и зашла в бар, направившись в сторону телефонных кабинок. Нино сразу сделался молчаливым, но эстафету подхватил Бруно, продолживший поддерживать беседу с Нунцией. Я с неудовольствием отметила, что он нисколько не мямлит и не запинается — не то что в разговорах со мной.

— Извините, я на минутку, — сказал вдруг Нино, поднялся и вошел в бар.

— Надеюсь, он не собирается за нас платить? — обеспокоенно зашептала Нунция мне на ухо. — Я тут самая старшая, это моя обязанность.

Бруно услышал ее шепот и сказал, что за все уже заплачено: они не могут позволить, чтобы платила синьора. Нунция успокоилась и принялась расспрашивать Бруно о колбасной фабрике его отца, не забыв упомянуть мужа и сына, у которых тоже своя фабрика — обувная.

Лила долго не возвращалась, и я заволновалась. Оставив Нунцию с Бруно, я тоже пошла в бар. Неужели разговор со Стефано так затянулся? Я подошла к кабинкам, но обе стояли пустые. Я остановилась посреди зала и стала осматриваться, но поняла, что мешаю сыновьям владельца, которые обслуживали столики. Слева виднелась чуть приоткрытая дверь, выходившая во внутренний дворик. Я толкнула ее и неуверенно выглянула наружу. В нос шибануло запахом старой резины и курятника. Во дворе никого не было, но я заметила в ограде проход, за которым начинался сад. Я пересекла заваленный ржавым железом двор, но, еще не дойдя до ограды, увидела Лилу и Нино. Дул легкий ветерок, на деревьях шелестела листва. Они стояли, прижавшись друг к другу, и целовались. Нино лез рукой ей под юбку. Лила пыталась ему помешать, но не отрывалась от его губ. Я попятилась назад, стараясь не шуметь. Вернувшись на свое место, я сказала Нунции, что Лила все еще в кабинке.

— Они что, ссорятся?

— Нет.

Внутри у меня все горело, но каким-то ледяным пламенем, не причинявшим боли. Она замужем, повторяла я про себя. Замужем всего-то чуть больше года.

Лила вернулась одна, без Нино. Она хранила невозмутимый вид, и только я заметила в ее одежде легкий беспорядок.

Мы немного подождали, но Нино все не было. Я поняла, что ненавижу их обоих. Лила поднялась и сказала: «Уже поздно. Нам пора». Мы уже садились в машину такси, которая должна была доставить нас домой, когда к нам подбежал радостный Нино. «До завтра!» — воскликнул он, прощаясь. Такого энтузиазма в его голосе я не слышала никогда. Я поняла, что замужество Лилы не является препятствием ни для нее, ни для него, и от этой мысли мне стало тошно — в прямом смысле слова, так что я даже закрыла рот рукой.