не мог уснуть, поднялись в курительную комнату, где автоматон-бармен был в силах обслуживать их хоть до самого утра, и также говорили о пожаре в восьмой каюте.

Граф с телом дочери находился в корабельном лазарете, боясь отойти от Софи даже на минутку. Слёзы перестали течь по старческим щекам, так как Илья Иванович всё, что можно, уже выплакал. Он только сидел рядом с койкой, на котором лежало обгоревшее тело покойной, накрытое простынёй, покачивался из стороны в сторону, словно находясь в некоем трансе, и смотрел на то место, где должно было быть её лицо.

Матросы, справившись с огнём, убирали вёдра и откачивали лишнюю воду. Они двигались совершенно молча и стараясь не издавать лишнего шума, будто в знак уважения перед умершей. Уставшие и перемазанные сажей, они уходили в свои каюты и, вымотанные, тут же засыпали.

Время было уже немногим за полночь, и в каюте оставались только несколько офицеров и старпом.

– Э-эх, и добротная кровать была… теперь только на угли.

Некоторая доля цинизма помогала справиться с ужасом пережитого.

– Ваше благородие, вы бы пошли, выспались, – отозвался один из офицеров, глянув на старпома из-за плеча.

– На том свете отосплюсь, Сухов.

– Обломки убирать, ваше благородие? – переспросил Сухов.

– Погодьте, – мужчина поднял раскрытую ладонь, – Ещё всё осмотреть надобно.

– Для чего?

– Здесь могут быть какие-то личные вещи погибшей, которые граф хотел бы оставить себе.

Пиная носками сапог обломки, офицеры бродили по обгоревшей каюте, в то время как в проходе стоял один из гражданских, который всё никак не желал уходить.

– Почему один иллюминатор заперт? – спросил старпом, – Я же просил всё раскрыть, чтобы выветрить запах гари.

– Кайма оплавилась, ваше благородие. Тут такой жар был, что даже металл потёк.

В подтверждение своих слов, Сухов подошёл к окну и лично подёргал ручку несколько раз.

– Не понимаю, как так получилось-то? – недоумевал старпом.

– Может она включила слишком высокую температуру? – неожиданно спросил незнакомец, стоявший в дверях.

– Её ведь предупреждали об этом? – мимоходом спросил старпом младшего офицера Сухова.

– Все пассажиры, плавающие каютами первого класса и имеющие услугу подогрева полов, в первую очередь предупреждаются о возможной опасности, – отчеканил офицер.

Незнакомец, не обращая на матросов внимания, принялся осматривать оплавившийся темперметр, отковыривая кончиком ногтя чешуйки сажи.

– Пока не подавайте электричества на обогрев полов. Не дай Бог, ещё одна из кают вспыхнет, – старпом продолжал отдавать распоряжения офицеру, – Нашей компании и одной смерти на борту по самые уши. Сейчас ещё и жалобы начнутся.

– Они уже начались, ваше благородие, – ответил офицер. – Некоторые пассажиры первого класса жалуются на холод в каютах.

– Пускай тогда берут пример со второго и третьего класса, где люди по старинке греются одеялами. Ведь жили же раньше как-то без этих темперметров. Веками. – Мужчина пристально посмотрел прямо в глаза Сухову. – Ни в коем случае не включайте эти обогреватели! Какие бы деньги вам ни предлагали.

– Если честно, то уже предлагали… , – признался мужичок.

– А почему было сразу не поставить на ручку какие-нибудь ограничители? – снова подал голос незнакомец, потерявший интерес к оплавившемуся устройству.

– Не моя вина, – пробурчал старпом, бросив через плечо. – Недоработка инженеров. – Он сильно нахмурился, наконец-то обратив более пристальное внимание на надоедливого пассажира, – Прошу прощения, вы вообще кто таков будете?

Мужчина прошёл в центр комнаты и протянул руку:

– Меня зовут Кирилл Петрович.

– А не пойти ли вам спать, Кирилл Петрович? – Старпом высокомерно бросил взгляд на протянутую ладонь, не шелохнувшись.

– Можно и так, хотя я могу сходить к капитану и попросить его, чтобы он всячески содействовал мне в моём начинании. Чин позволяет мне сделать это.

– В начинании чего? – Старпом всё-таки пожал его руку.

– В начинании расследования.

– Тут нечего расследовать. – Мужчина махнул ладонью. – Девчонка позабыла о предупреждении и включила обогрев пола на полную мощность.

Кирилл, недоверчиво хмыкнув, снова подошёл к двери, указав на темперметр:

– Ручка была выполнена из дерева?

– Да, так и есть.

– Но ведь огонь был не настолько сильным, чтобы она полностью сгорела, верно? Да, металл оплавился, но ведь от деревяшки должно же было остаться хоть что-то?

– От таких предметов остаётся хотя бы уголёк или пепел, – ответил оказавшийся рядом Сухов.

– В таком случае, где же эта ручка?

– То есть, как это где? – Опешивший от неожиданности, старпом повернулся к косяку и осмотрел темперметр.

Вместе с ним за компанию дверной косяк осмотрел и Сухов.

– Действительно, ручки нет, – старпом наклонился и стал осматривать пол, – Возможно, она выпала?

– Выпала? – брови Кирилла вздёрнулись вверх, – Настолько слабое крепление со штырём? Или это тоже недоработка инженеров?

– У вас есть своё мнение? – старпом начал выходить из себя.

– Разумеется! Ручку специально повернули на максимум и отломали. Затем закрыли дверь и подставили трость, чтобы девушка не смогла выйти наружу.

– Вы… – мужчина перевёл дыхание, – … вы понимаете, на что вы намекаете? Да ведь это же… убийство.

Последнее слово он еле слышно прошептал, будто боясь, что такая страшная догадка достигнет и его младших помощников.

– Да, это убийство, – кивнул пассажир. – Без сомнений.

– Матерь Божья, – Сухов прикрыл рот рукой.

Кирилл развернулся и пошёл к выходу:

– Последую вашему совету и пойду спать. – На секунду остановившись в дверях, он добавил, – Мне надо о многом подумать.

Утром, когда в их каюту постучались, консул уже стоял в гостиной, нервно поправляя завязанный уже в сотый раз платок.

– Да-да, войдите.

– Я не помешаю?

На пороге возник Семён Михайлович, за спиной которого с невозмутимым видом стоял Сиволап, возвышаясь над хозяином на целую голову.

– Николай Григорьевич, доброе утро. Вы уже завтракали?

– Ещё нет, но, пожалуй, что и не пойду, – мужчина снова развязал платок.

Учёный с автоматоном вошли в гостиную, прикрыв за собой дверь.

– С вами всё в порядке? – поинтересовался мужчина.

– Мне не по себе. Нервы, – признался консул. – Вчерашнее происшествие…

– Я понимаю вас. Тоже не мог уснуть полночи. И много думал об этом. – Учёный смело сел в кресло, так и не дождавшись приглашения. – Меня сильно беспокоит эта трагедия.

– В ней чувствуется какая-то неправильность, – отметил Николай Григорьевич, поправив съехавшее на нос пенсне.

Собеседник встрепенулся:

– Вы тоже это заметили?

Консул теперь всем корпусом повернулся к учёному, заинтересованный темой разговора:

– Да. Словно всё было подстроено. Ещё вчера вечером я слышал от других пассажиров о том, что Софья якобы сама захлопнула дверь и сломала темперметр. – Мужчина нервно хохотнул. – Но в это слабо верится. Я мало знал эту девушку, но в ней чувствовалась жажда жизни. Она ни за что не сделала бы подобное сама. Всё указывает на то, что это сделали намеренно.