— Много говоришь, — хмуро произнес боярин.

И вытер рукавом сальные губы.

— Сколько есть. Что вам нужно?

— Если такой умный… сам скажи.

— Корона. В вас есть капля царской крови, но этого мало. В списках наследования вы на каком месте? Во втором десятке? И это вас не устраивает… вы ведь жену выбирали не только за богатство, у нее прав побольше. А Лойко — единый наследник с двух ветвей… так? Не станет царевичей, случится какая беда с Ильей Мирославовичем, тогда, глядишь, и о других наследниках вспомнят.

Боярин откинулся на стуле и от холопа, с кувшином вина сунувшегося было, отмахнулся.

— Славно баишь…

— Чего, казалось бы, проще… выдать девку Батош-Жиневскую за сыночка. Она по прямой линии царевна, он — тоже царской крови, все законно и ладно… что не пошло? С Лойко договориться не сумели? Так и не простил вам своей сестрицы?

— Дурак!

На лице боярина проступили красные пятна.

— И она дура… возомнила себя… тьфу. Плюнуть и растереть. Нет, носится со своею обидой, как девка с новыми чоботами…

Ну да, чужие обиды всегда кажутся пустыми, лишенными сути. То ли дело собственные.

Кирей мог бы сказать.

Пожалуй, многое мог бы сказать. Но не стал. Достал собственный кубок малый, который всегда с собою носил. Водой ключевой наполнил из своей же фляги.

Пригубил.

— Я ему… царем бы стал… стал бы…

…если бы согласился послушать мудрого батюшку… что он попросил? Помочь от царевичей избавиться? Или от Ильюшки? Или ничего еще не просил, но Лойко сам все понял.

Очередность установлена не им.

И пусть бояре закричат, что Жучень им надобен в цари, да все одно останутся верные, а значит, смута. И чтоб упредить ее, надобно будет избавиться.

Ото всех, кто кровь царскую имеет.

Лойко понял.

Отказался.

По этим ли резонам, по иным каким, но отказался. И тем уже был Кирею симпатичен.

Не бывает власти, чтобы руки чистыми были. А раз все одно пачкать их придется, то уж лучше кровью нежити… или вот орлов… как-то ж добывают их?

— А он… дурень. — Рязенский урядник рукой махнул. — Как есть дурень… магик… тьфу…

— От него ведь тоже избавиться надо будет.

— Что?

— Если он на корону не согласен, то почему бы вам ее не взять? Вы мужчина не старый. Женитесь на девчонке из Батош-Жиневских. Она здоровая, надо полагать. Прямая наследница, прямее некуда… если, конечно, случится ее братцу, скажем… захворать.

— Он с маленства болезным был, — пробасил Жучень, кубок пустой протянув. И полилось в него вино красное, густое. Интересно, он холопу так доверяет? Или после Киреева ухода поднесет ему угощение особое? А может, немого да глухого при себе держит, как отец?

Тот еще скопит, чтоб не было у рабов иного смысла в жизни, кроме как служить своему кагану… и менталисты помогают, чтоб уж наверняка. И окружают кагана рабы верные, сердца которых горят любовью к хозяину, горят и сгорают в год или два… а там и новые вспыхивают.

Недолгое это дело.

Главное, что от любой беды собою заслонят. Уберегут.

— Как и ваша жена… в монастырь вы ее отослать уже не сможете. Слухи пойдут. Скажем, о том, что второй ваш брак недействителен, коль первая жена жива… конечно, по новым порядкам в монастыре она от мирского отрешится. Но староверы не признают вторых браков. А раз так, то и детей, в нем рожденных, не признают… сынок ваш опять же вряд ли позволит мать обидеть.

Боярин пил.

Глядел поверх кубка.

Что видел? Кирей надеялся, что видел нужное.

— Вот и придется устранить… кого? Царя? Ему недолго осталось. Как бы еще и не помер раньше времени… не испоганил ваши планы.

Боярин фыркнул.

А взгляда не отвел.

— Царица-матушка… вы ее ненавидите… ваше личное дело, но вот живой не оставите… это уже политика. Царевичи… вы не станете разбираться, кто из них кто. Ни один вам не годен. Поэтому всех порежете… думаю, вы не один, если так осмелели. Что дальше? Илья… если разбираться, он прямой наследник. Пола мужского, как то надобно. Возраста подходящего. Норовом смирен. Учен. Чем не царь?

Засопел собеседник.

Наклонился.

А глаза-то кровью наливаются. Ох, не по нраву ему Илья… и значит, есть такие среди Думы, которые поговаривают, что ближняя кровь лучше дальней.

Надо будет упредить Ильюшку. Он парень тихий, незлобливый… в книгах весь. Понимать-то понимает, что грозит ему, да понимания одного мало. Привычка нужна.

Кирей яблоко со стола взял.

Отер.

Снял кожицу своим ножом. Повертел в пальцах, будто бы любуясь… чисто… нет следов от укола, нет пятен подозрительных. И пахнет яблоком, как и должно.

— Ваша жена… ваш сын… как-то многовато выходит. Не кажется?

— Не твое дело меня судить! У самих-то… батька твой небось как на кошму сел, не помиловал родичей прошлого кагана. Всех удавил, и детей малых, и баб, чтоб не понесла какая… а ты меня стыдишь.

— Он удавил. Не я.

— И ты удавишь, когда твой час придет. Цена такая… за все в этой жизни платить надобно.

И прозвучало это… да, неубедительно прозвучало.

— Неужто ты сам помилуешь кого? — Боярин глядел на яблоко с насмешкой, мол, больно надобно тебя, нечисть азарская, травить.

Может, и ненадобно.

Да осторожней будешь — дольше проживешь. Сие правило простое Кирей всей шкурой своей усвоил. И отступать, демонстрируя не то доверие, которое ноне с дуростью равно будет, не то лихость, что та же дурость, но с другого боку, не собирался.

Он откусил кусок.

Прикрыл глаза.

Расслабился, позволяя себе насладиться яблочной кислинкой. Правильный вкус. Такой, как и быть должен, еще бы боярина убрать… вот с матушкой Лойко он бы иначе поговорил. Не то чтобы отобедал, нет, не настолько он глуп, но просто рассказал бы… скажем, о вчерашнем дне.

И зелье черноягодниковом.

О коровах, которых Лойко проведывает со всей ответственностью, даже чистить сам пробовал, примеряя роль будущего владельца. О полосе. О магии. Кирею отчего-то казалось, что найдутся у них с боярыней общие темы.

А вот об орлах он никому не скажет.

Кто их, орлов, ведает. Может, и вовсе их не осталось… а если есть, то придет время и Кирей увидит.

— Помилуешь, — хихикнул боярин. — Ты ж добренький… отправишь братца малолетнего куда подальше. Запрешь в поместьице каком, чтоб поплоше. Своими людьми окружишь, только не забудешь. Будешь жить да гадать, не нашелся ли среди тех людей предатель. А то ведь сильный каган многим не по нраву. Вот и сменять бы его на иного… он-то и есть, законный, по крови… найдутся охотники, верно?