Уложив ее на постель, Лукас вскоре оказался над ней. Она чувствовала переливы его крепких как сталь мускулов под тонкой тканью рубашки. Она хотела прикоснуться к нему, познать его тело, однако сдержалась. Словно заметив ее колебания, он приподнял ее руку и положил себе на грудь.

– Прикоснись ко мне, – прошептал он ей в ухо.

Набравшись смелости, Элис принялась расстегивать пуговицы на его рубашке и тихо ахнула, когда он поспешно сделал это за нее. Она наслаждалась теплом его кожи, поразительно гладкой и упругой, мерными, сильными ударами его сердца под ее ладонями. Но ее собственное сердце едва не выскочило из груди, когда он стал одну за другой высвобождать пуговицы из петелек на ее блузке – одну за другой, такими ловкими и уверенными движениями, что было ясно: ему наверняка приходилось проделывать то же самое не один раз. Однако она выбросила эту мысль из головы. Ей хотелось сейчас думать только об одном – что он желал ее, именно ее, а не какую-нибудь другую женщину. Он часто встречался с ней, проводил много времени в ее обществе, хорошо знал, что она собой представляла – или, вернее, не представляла, – и все равно желал ее. Возможно, завтра все окажется иначе и уже на следующее утро она станет терзаться угрызениями совести. Но сейчас она готова была идти за ним как угодно далеко. Большинство девушек в ее возрасте уже были замужем и имели детей, так что, если даже ничего другого ей не суждено, хоть раз в жизни она познает настоящую страсть.

Появилась робкая надежда на любовь, однако она отвергла и ее тоже. Этот человек желал ее, а она – его.

Упиваясь новыми ощущениями, Элис едва не вскрикнула, когда он обхватил рукой ее грудь и провел своим языком по ее губам, словно никак не мог насытиться.

– Элис, – прошептал он, не отрываясь от ее губ, и затем опустил голову, так что кончик его носа задевал упругую кожу ее груди. От этого прикосновения у нее пошла кругом голова.

– Лукас! – воскликнула она, выгнув спину. – Лукас! – повторила она уже тише, охваченная почти благоговейным трепетом.

Его поцелуи превратились в покусывания, пока он снимал с нее одежду, опуская губы все ниже и ниже, задевая зубами кожу и тонкую ткань нижнего белья. Едва сдерживая нетерпение, он стащил с нее блузку, после чего, просунув руку под нижнюю юбку, спустил до колен панталоны. Элис была потрясена настолько, что ей пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. Однако она не собиралась останавливаться. Она хотела узнать все до конца.

Лукас между тем наклонил голову и провел языком по ее соску, увлажняя его. У нее перехватило дух, и она услышала, как он застонал от удовольствия, когда розовый сосок превратился в тугой бутон.

– Тебе это приятно? – пробормотал он.

– Ты же сам знаешь, что да.

Дыхание ее стало прерывистым, и его руки заскользили вниз по ее телу от округлых чувствительных грудей к поясу ее тонкой нижней юбки. Он не стал снимать с нее эту последнюю преграду, а только просунул руку под подол, после чего собрал в складки полупрозрачную материю, подбираясь потихоньку к ее животу. Элис зажмурила глаза, рот ее приоткрылся, словно в безмолвном крике, дыхание стало таким же частым, как и у него, когда он коснулся тыльной стороной ладони курчавой поросли между ее ног.

– Элис, – простонал он, проводя губами по ее разгоряченной коже, между тем как его рука опустилась еще ниже. Она вся задрожала, охваченная одной потребностью, одним стремлением, одним неукротимым желанием, бурлившим в ее венах, которому она не могла дать определения. Лукас заметил это и, наклонив голову, приник губами к шелковистой плоти. Глаза ее широко раскрылись, из груди вырвался сдавленный крик.

– Лукас! – только и смогла проговорить она, запустив пальцы в его темные волосы.

Все его существо содрогалось от желания, столь сильного, глубокого и неодолимого, что оно угрожало поглотить их обоих. И лишь благодаря железной воле он все же нашел в себе силы отстраниться от нее. Лукас понимал, что, поддавшись влечению к этой женщине, он позволил темному началу в себе взять верх. С самого первого дня их знакомства он тщетно пытался отделаться от мыслей о ней. Как часто по ночам он лежал без сна на постели, одолеваемый похотью! Однако Элис оказалась единственной женщиной, которая была ему по-настоящему нужна. Он хотел раздвинуть ей ноги и прижаться теснее к ее лону, пока она не сожмет его в объятиях, а потом медленно проникнуть в нее, пока его не окружит со всех сторон ее бархатистое тепло. Однако этого ни в коем случае нельзя было допустить. Да, он желал ее и без труда мог понять по ее глазам, что это желание было взаимным. Но ею двигало стремление изведать вкус страсти, а вовсе не любовь к нему.

Он уже хотел было подняться с постели и прикрыть ее наготу, но Элис схватила его за руки:

– Не оставляй меня!

– Это зашло слишком далеко.

Их полуобнаженные тела разделяли всего каких-нибудь несколько дюймов.

– Пожалуйста!

Ее мольба проникла в самую глубину его души, по телу пробежал сладострастный трепет. Впрочем, разве не он сам довел ее до такого состояния, позволив физическому влечению взять верх над здравым смыслом?

– Не заставляй меня упрашивать, – прошептала Элис.

Поскольку ничего другого ему не оставалось, Лукас уступил и снова припал к ней губами. Их объятие превратилось в жаркое пламя, охватившее обоих, ноги сплелись поверх простыней.

– Я дам тебе то, чего ты хочешь.

Она отвечала на его страсть, прильнув к нему всем существом и приводя его в восторг своим наивным пылом – пылом, который из-за своей неопытности она не могла скрыть. Его рука опускалась все ниже и ниже, губы коснулись жилки у нее на шее, когда он легким движением колена сделал так, что юбки вокруг ее бедер задрались. Затем он взял в рот ее сосок, одновременно просунув палец в глубь ее тела.

Элис громко вскрикнула, выгнув спину дугой. Его собственная плоть предъявляла свои требования, однако он сумел обуздать себя, широкими, неторопливыми движениями поглаживая ее теплое нежное лоно, пока она не начала двигаться вместе с ним. Из груди ее вырывались тихие звуки, и опыт подсказывал ему, что она была близка к вершине. Тогда он продвинул палец глубже, и губы ее приоткрылись в беззвучном крике.

– Пожалуйста, – еле выдавила она из себя, и ее стоны окружили его со всех сторон, словно острые коготки.

Наконец он дал ей то, о чем она просила. Ощущение блаженства, постепенно нараставшее в ее теле, внезапно вырвалось наружу, и она в сладостной истоме выгнула спину. Разрядка оказалась настолько неожиданной и сильной, что от ее недавнего напряжения не осталось и следа и весь окружающий мир перестал для нее существовать. Лукас знал по собственному опыту, что это средство было действеннее любого наркотика. На одно короткое мгновение Лукас заключил ее в объятия, прижав к себе крепче, чем когда-либо в жизни. Затем, призвав на помощь рее свое самообладание, которому успел научиться за неполные двадцать лет, отодвинулся от нее.

Прошло довольно долгое время, прежде чем ее дыхание снова стало ровным. Наконец Элис приподнялась на локте, растрепанная и пресыщенная, белокурые волосы ниспадали ей на плечи, полные губы стали алыми от страстных поцелуев, глаза светились радостью и изумлением. Лукас подавил желание любить ее так, как хотелось ему самому, он не мог себе этого позволить.