– Ха! Итак, вы постоянно говорите обо мне с вашей матерью и братом именно потому, что ваша жизнь так содержательна.

– Вздорная девчонка!

Куин снова схватил ее, она резко повернулась, но юбка неожиданно осталась на месте – без нее. Порвавшись по швам, она обвила ноги Мэдди, и та, споткнувшись, оперлась на письменный стол. Мокрые растрепавшиеся волосы закрывали ей лицо. Она убрала их и тут увидела медный нож для открывания писем с инициалами его светлости.

– Вы – высокомерный, набитый… – Она подняла нож и направила его ему в грудь.

Одна из пуговиц его жилета оторвалась, нитки были аккуратно разрезаны надвое.

– Так вот почему вы хотите, чтобы я была рядом, – задыхаясь, произнесла она, и сердце ее билось так сильно, что она решила – оно вот-вот разорвется. Куин отступил назад, пытала, выхватить у нее оружие. – Потому что вы ужасно скучный!

– Я не скучный.

– Скучный! – Взмах ножа – и вторая пуговица полетела на пол.

Куин продолжал отступать и остановился, лишь когда его спина коснулась книжного шкафа.

– Скучный! – Хотя она все еще пребывала в гневе, странная порхающая дрожь пробежала по ее телу.

Их глаза встретились, и его гнев превратился во что-то совершенно иное.

– Что за черт! – проворчал он.

Последняя пуговица отлетела и закатилась под кушетку.

– Скучный, – выдохнула Мэдди.

Куин взял ее за подбородок и поднял лицо, его рот грубо накрыл ее губы. Он вырвал из ее руки нож для разрезания книг и бросил в угол.

Сердце Мэдди бешено забилось, когда ее нерастраченный гнев перерос в столь же свирепое, всеохватывающее желание. Она прижалась к нему, срывая с него фрак и лишенный пуговиц жилет. Она вплела пальцы в его мокрые медового цвета волосы и жадно поцеловала его, ее свирепая страсть была сродни его собственной.

Он схватил несколько кусков платья, остававшихся у нее на плечах, и разорвал их надвое. Его сила немного пугала, но и приятно возбуждала.

– Мэдди!.. – горячо пробормотал Куин, поворачиваясь так, что теперь она оказалась прижатой к книжному шкафу.

Она не переставая целовала его. Невозможно было перестать целовать его, касаться его. От платья остались лишь воспоминания – несколько лоскутов, висящих вокруг талии, которые Куин наконец сорвал и бросил на ковер, оставив ее в тонкой прозрачной рубашке.

Он вытащил свою рубашку из бриджей, проводя губами по ее скулам. Каким-то отдаленным уголком мозга Мэдди отчетливо понимала, что то, что они делали, было плохо, очень плохо. Но ее это больше не заботило. Все, что имело сейчас значение, – это чтобы он не останавливался.

Мэдди отвела его руки и сама стащила через голову его мокрую рубашку. Его губы нашли углубление у нее на горле, и она застонала. Сердце Мэдди дико затрепетало, когда Куин сорвал с ее плеч нижнюю рубашку с чудом уцелевшими бретельками и поцеловал обнажившуюся кожу.

– О Боже, – прошептала она, судорожно пытаясь вдохнуть. Он сильнее прижал ее к книжному шкафу и закрыл ей рот поцелуем, чтобы подавить любой протест. Его руки скользнули с ее плеч на грудь, и она опять судорожно вздохнула от этой нежной ласки.

Мэдди пробежала пальцами по его твердой гладкой груди, и мускулы заиграли у него под кожей. Куин взял ее руку и опустил на застежку на своих бриджах. Она почувствовала его возрастающее возбуждение и неловкими трясущимися пальцами расстегнула бриджи, освободив его из плена.

Куин поднял ее на руки и опустил на пол. Его горячий жадный рот немедленно нашел ее грудь, а она запустила пальцы в его волосы и изогнулась под ним, когда ее соски затвердели. Он, должно быть, сошел с ума, соблазняя ее в гостиной собственных родителей, и она была такой же сумасшедшей, потому что поощряла его. Руки Куина скользнули вниз по ее плоскому животу к округлым бедрам, сжали ягодицы и притянули ее к себе. Рот Куина снова впился в ее губы. Она выгнула бедра, чувствуя его пульсирующую мужскую плоть на своем бедре.

Мэдди стонала, пока их языки нежно ласкали друг друга, она обняла Куина за сильные мускулистые плечи и крепко прижимала к себе.

– Куин, – прошептала она, затаив дыхание.

С громким торжествующим стоном он проник в нее. Когда Мэдди охнула от боли, удивления и неожиданности, он замер.

– Боже, – растерянно пробормотал Куин. Уткнувшись лицом в се плечо, он замер, и дрожь пробежала по его рукам. Он снова поднял голову, впившись в нее своими горящими зелеными глазами. – Боже, – повторил он. – Вы девственница!

Прежде чем она могла собраться с мыслями и подтвердить, что, конечно, она была девственницей, он снова поцеловал ее – глубоким, грубым поцелуем. Его бедра вновь начали медленно двигаться – вперед и назад в ее глубине, и Мэдди снова вскрикнула.

– О, Куин, это так приятно, – простонала она, поднимая бедра, чтобы ответить на его ускоряющийся ритм. – Так приятно чувствовать тебя.

– Боже, и тебя тоже, – ответил он, переместив руки, так чтобы можно было откинуться и поласкать ей ухо. – Держись за меня, Мэдди. Будет еще лучше.

Волны экстаза заставляли все ее тело дрожать, пока Куин ласкал ее. Она не могла представить, что в состоянии испытать что-то более приятное. Она коленями обхватила его бедра, словно ее тело знало, как действовать. Она откинула голову, полузакрыла глаза, наслаждаясь чудесной эротической близостью с ним, Куином, пока он двигался внутри ее.

Другая волна напряжения охватила ее в самом интимном месте и начала расти, пока не взорвалась в пульсирующее, дрожащее чувство неописуемого блаженства. Мэдди вскрикнула, все ее тело выгнулось. Находясь сверху Мэдди, Куин вонзился глубоко и быстро в нее еще несколько раз, затем задрожал, прижавшись к ней. Медленно он рухнул на нее, и она радостно встретила его твердое мускулистое тело.

Весь бойцовский пыл покинул ее, и Мэдди сконцентрировалась на том, чтобы обрести дыхание и здравый смысл, а не на осмыслении того, что они с Куином только что сделали. И повторения чего ей так хотелось.

Куин закрыл глаза, упиваясь теплым, мягким ощущением ее тела под собой. Так как, по-видимому, он совершил величайшую ошибку за свои тридцать лет, ему следовало бы ощущать себя гораздо хуже. Единственное, что он мог смутно осознать, – это то, что его и без того сложная жизнь станет еще запутаннее. Бешеное биение сердца постепенно замедлялось, и, глубоко вздохнув, Куин поднял голову, чтобы взглянуть на Мэдди.

– Почему вы не сказали мне?

В ее глазах появилось изумление.

– Не сказала о чем?

– О том, что даже после Спенсера, после всех пяти лет вдали от Лондона вы сумели остаться… чистой?

Мэдди нахмурилась, затем с удивительной силой толкнула его в плечи.

– Слезайте с меня, болван.

С большой неохотой он сдвинулся, затем сел на пол. Повинуясь импульсивному желанию, он позволил глазам скользнуть по ее нежной полной груди, вздымавшейся от сердитого дыхания. Мэдди обладала очень эффектной грудью.