Открыв дверь Андрею, кинулась ему на шею. Как же она была рада, что снова видела его.

Он подхватил ее на руки и поцеловал:

— Чья это квартира, моя красавица? Рассказывай, почему ты здесь? Я уже сбился с ног, разыскивая тебя! Вся братва в городе поставлена на уши! — опустил ее на ноги, шагнул в кухню и присвистнул с восторгом. — Оприходовала ты их, моя красавица, по высшему разряду! Что это за жучки? — осмотрел тела со всех сторон. — Как это произошло?

— Так получилось, — пожала она плечами. — Расскажу позже! А сейчас надо срочно навести здесь порядок. Утром уже может появиться полиция.

— Понял, моя красавица. Не забивай пустяками свою красивую головку. Все подчистим. Комар носа не подточит! — успокоил ее. — Мои пацаны внизу в машине. Пусть дом угомонится, тогда и наведут чистоту. Все будет стерильно, не сомневайся.

Когда в доме погасли все окна, люди Ватюшкова вошли в квартиру. Убрали трупы и следы крови. После всего аккуратно вышли на площадку и закрыли двери на ключ, протерли ручку и кнопку звонка.

Ватюшков привез Еву к себе домой.

Она залезла под душ и долго мылась, стараясь стереть с себя даже запахи, которые, ей казалось, остались после стольких дней, проведенных в квартире. Потом, выйдя из ванной, закутавшись в полотенце, села Андрею на колени и все рассказала. От него услыхала, откуда Корозов мог знать об убийстве Рисемского. Как будто все стало на свои места. Она не сожалела об убийстве Рисемского и не сожалела о Толяне и Саньке. И удивлялась этому.

Когда и как случилось, что из нее куда-то улетучилась доброта, а ее место заняла жестокость. Исчезла жалость, и появилось равнодушие. Испарилась боязнь, и вместо нее выросла безысходность. И то, что когда-то было любовью, стало просто физической потребностью, расчетливым способом существования.

Но ведь она никогда не была такой. Она помнила, как в детстве со слезами жалела котенка, которому отдавили лапку. Как плакала над голубем, поклеванным коршуном, и умершим у нее на руках.

Она не могла обидеть младшую сестренку, никогда не сердилась на нее. Не могла грубить матери, всегда старалась угодить ей. И в школе была прилежной ученицей, которую ставили в пример. И со сверстниками никогда не ругалась.

Так что же случилось? Почему стремление быть лучше всех, быть необыкновенной, быть единственной превратилось в жестокое бессердечие, стало способом выживания?

Чувствуя, что в ее подсознании есть ответ, она оттуда не хотела его выдергивать. И, главное, она не хотела меняться. В этом видела неожиданно проявившуюся свою силу. Такими были окружавшие ее сильные люди, такой хотела быть и она.

Андрей на руках отнес Нарлинскую в постель и лег рядом. Она притянула его к себе и не попросила, а потребовала:

— Давай, Андрей, и много, я хочу много!

Его крепкий торс придавил ее. И до самого рассвета она не давала ему передохнуть. Даже он, крепкий и сильный, почувствовал, что стал изнемогать. Но она настаивала и настаивала и только на рассвете угомонилась. Однако спала после этого немного. Проснулась часа через три-четыре, опять нырнула под душ и стала собираться. Андрей с трудом разлепил веки:

— Ты куда?

— В театр.

— Ты что? — он сразу окончательно проснулся. — Тебя же менты возьмут!

— А за что?

— Как за что? Ты же парней Корозова пришила! — напомнил он.

— А ты что, их трупы ментам отвез? — спокойно спросила.

— Куда я их отвез, там никогда не найдут!

— А ты проверь, не попали ли они в новую аварию? — попросила Нарлинская.

Схватив телефон с тумбочки, он позвонил. Выслушав, умиротворенно откинулся на подушку:

— На этот раз все чисто. Хотя погоди, — привстал на локоть. — Ведь, наверняка, в театр примчится Корозов. Всю эту историю ментам выложит. В квартиру тебя повезут.

Присев около него на постель, свежая, бодрая, красивая, Ева спокойно проговорила:

— Конечно, примчится, и конечно, повезут. Только там нет моих следов. Меня там не было. А то, что скажет Глеб, это пустой звук. Этот звук надо чем-то подтвердить. А чем? Нечем! Ты же лучше меня знаешь, нет трупов, нет преступления.

— Я-то хорошо знаю, моя красавица, за себя я бы не волновался, но выдержишь ли ты? Я беспокоюсь за тебя! — Андрей притянул ее к себе и поцеловал, потом спустил ноги на прикроватный коврик и сел.

— Не беспокойся, Андрей, я актриса. К тому же, я надеюсь, ты дашь мне охрану! — в глазах у Евы он увидал упрямство и уверенность, а голос ее был чист и безвинен.

Снова обняв девушку, он вдыхал в себя ее запахи:

— Обязательно, полную дюжину охранников, моя красавица! Но что мы скажем нашим друзьям? Правду говорить не стоит, моя красавица, такую правду хоронят вместе с трупами! Антошка проглотит любую кашку, а вот Евгения, эта зараза все видит насквозь. Сообразит, потому что менты вокруг тебя начнут крутиться, как голодные псы. И Корозов слюной исходить станет.

Ладошкой Ева погладила Ватюшкова по щеке:

— Вот и скажи ей, что ты нашел меня, освободил, и убрал свидетелей. В это она поверит! — предложила.

— Этому поверит, — согласно мотнул лохматой головой Андрей. — Мне иногда приходится улаживать ее дела. Только она неблагодарная стерва. Всех вокруг себя дураками считает. Ладно, моя красавица, заметано! Так мы ей и сообщим! Она рвала и метала, что тебя найти не могли. А теперь Корозова разорвет. А мы посмотрим со стороны, как она станет это делать. Но, думаю, опять мне поручит рвать его. А уж я постараюсь! За тебя, моя красавица, я всякого порву в клочья! И от Корозова мокрое место оставлю!

— Теперь позвони ей сам — посоветовала Ева и вздохнула. — Она, наверняка, до театра захочет на меня посмотреть.

— И не только посмотреть, моя красавица, — проворчал Андрей, поднялся с постели, прошелся по спальне.

— Ты был великолепен сегодня ночью! — похвалила его Нарлинская, зная, как ему нравятся ее похвалы.

Он поднял Еву на руки, с удовольствием пронес по комнате, чмокнул и опять поставил на пол:

— Я старался, моя красавица! — набрал номер Думилёвой, но после нескольких слов, произнесенных им, положил телефон и направился к шкафу.

Ева вопросительно проследила за ним. Он коротко ответил:

— Сказала, чтобы немедля привез тебя к ней. Полчаса времени дала! — заспешил в ванную комнату.

Через полчаса Андрей был готов, и они с Евой вышли из квартиры.

Утром Исай позвонил на телефон охранников Нарлинской. Тот не ответил. Через пятнадцать минут набрал номер еще раз, но телефон опять молчал. Исай насторожился. Подождал с полчаса ответного звонка. Не последовало. Доложил об этом Корозову и срочно выехал на квартиру.