Так что в пятницу я встала рано – на этот раз надела свое самое теплое пальто – и отправилась к школьной парковке. Я слонялась там, делая вид, что жду кого-то, и уже придумала отговорку – мол, мама должна привезти мне забытый учебник или что-то еще. Но никто не поинтересовался, что я там делаю. Вы когда-нибудь видели учителей утром? Думаю, до того как они не пропитаются кофе в учительской, они ненавидят школу даже больше, чем мы. Как бы то ни было, я наконец увидела машину с тем же номером – я не запомнила его полностью, я же не детектив, но три первых символа отложились в моей памяти. И это был он. Это был мистер Геррик.

Мне стало плохо. Действительно плохо. Я не знала, что делать. Но я знала наверняка, что это неправильно и это следует как-то прекратить. Наверное, поэтому они мне и не рассказали. Они знали, что для меня это ненормально. Ну, он же учитель, женат, и у него есть дети, и все такое. И он к тому же не выглядит сексуально. Я этого не понимала. Может, он использовал свое положение, чтобы заполучить Дженни? Может, ей совсем этого не хотелось? Голова гудела от этих мыслей.

Я ни на чем не могла сконцентрироваться, а потом на перемене объявили о прослушивании для школьной постановки, и я отправила им сообщение, написала, что куплю обеим ланч в кафе – в том, которое за газетным киоском. Его нельзя назвать отличным, но там готовят вкусные панини [14], и там можно есть все, что захочешь, не боясь, что кто-то будет следить, не ешь ли ты что-то жирное. Нам в школе не всегда легко. Я продолжаю читать в газетах всякое о себе и о том, какие мы популярные, но быть популярной странно. Это как ходить по краю, если вы понимаете, о чем я. Иногда мне кажется, что намного лучше быть такой, как Бекс или как бедная Ханна.

В общем, мы пошли перекусить. Мы начали обсуждать постановку, и я ждала, что они скажут что-нибудь об этом, но они, конечно, ничего не говорили. Но я уже не могла молчать. Я сказала прямо, что следила за ними и все видела. А их лица! Как представлю Дженни с приоткрытым ртом, набитым сэндвичем с плавленым сыром и ветчиной! Хейли уставилась на меня, как она это может, – отсутствующее выражение лица, означающее, что все происходит внутри. Она так на меня смотрела, когда я целовалась с Марком Притчардом на той вечеринке, и я все еще не понимаю, зачем я это сделала, разве что какая-то часть меня это помнила и хотела отомстить ей.

Так вот, они обе уставились на меня. Дженни сразу стала говорить что-то вроде «не вздумай никому рассказывать» и тому подобное. Она сказала, что он ей нужен, чтобы она уж наверняка пересдала математику, а потом она уедет из нашего города. Хейли заявила, что это не мое дело и я не должна была за ними следить. Я сказала, что все это неправильно и так не может продолжаться, а еще, что я расскажу кому-нибудь, если они не прекратят. И добавила, что он негодяй, что бы Дженни ни говорила. Нельзя спать со своими учениками, этого не должно быть. Он педофил. Я не позволю ему навредить таким образом одной из моих подруг, не позволю! Хейли призналась, что именно поэтому они мне ничего и не рассказали. Они знали, что я просто так этого не оставлю. Мы какое-то время спорили. Я удивилась, что Хейли довольно спокойно к этому отнеслась. Отец испортил Дженни жизнь, а теперь она трахается с мужчиной, который годится ей в отцы?

В общем, я сказала, что у них есть время до понедельника, чтобы со всем этим разобраться. И я имела в виду не просто это прекратить, но и сообщить о таком его поведении. Если они этого не сделают, я сама пойду к директору. Хейли пыталась убедить меня в том, что мне никто не поверит, но на самом деле она так не думала. И еще, она ведь знала, что Дженни не умеет врать, тем более когда на нее давят. Я сказала, что не допущу, чтобы он использовал Дженни в своих интересах. Это явное совращение несовершеннолетней – даже если Дженни рассчитывает на его помощь при сдаче экзамена. И она достойна большего. Я их обеих любила, но это не могло продолжаться.

Обеденный перерыв закончился, нам надо было возвращаться в школу. Они сказали, что подумают над этим. Я, как идиотка, расплакалась, потому что ненавижу ссоры. Дженни тоже расплакалась, и мы все обнялись. Хейли сказала, что я, пожалуй, права, и, может, они просто запутались. Несмотря на то, что мы возвращались в школу вроде бы помирившись, я ужасно себя чувствовала. Это было полное дерьмо. Я чувствовала себя дерьмом. Они ведь были моими лучшими подругами.

Конечно, тогда я не осознавала, как сильно они меня ненавидят. Что произошло той ночью?

Я не могла уснуть. Из-за того, что думала обо всем этом. Я видела Дженни после занятий – она в туалете с кем-то переписывалась. И у нее был другой телефон. Что-то совсем дешевое. Я поняла, что с этого телефона она переписывалась с мистером Герриком. Я спросила, пишет ли она ему о том, что я сказала. Она ответила, что пишет не ему. Она нервничала, может, была слегка под кайфом, не знаю. По виду Джен иногда сложно судить. Она говорила, что пробует наркотики только со мной и Хейли, но вы же видели ее маму, правда? Если у нее не было наркотиков, то наверняка у нее в сумке была водка или что-то типа того. Она точно нюхает больше, чем я. Я начала нюхать кокс, только чтобы не отставать от них, но, знаете, от него и правда хорошо. У меня же не будет неприятностей из-за того, что я это говорю? Не знаю, где она его покупала или доставала, но у нас и у наших друзей с этим не было проблем.

Я сказала, что, может, стоит ему рассказать. Она ответила, что я должна дать ей время. Это было так странно. Будто он ей нравился, на самом деле нравился. В любом случае, как я сказала, я не могла уснуть. Когда пришло то сообщение, я сначала растерялась и подумала, что кто-то ошибся номером. Я на него не ответила и даже рассердилась. Моя голова была занята другим. А потом, когда я наконец задремала около половины третьего, до меня дошло. Обычным местом мы называли поляну в лесу. Я подумала, что, может, Дженни напилась или нанюхалась и послала мне эсэмэску с того телефона, который я видела у нее днем. Я не ответила, потому что понятия не имела, пойду на встречу с ними или нет. Потом я решила, что просто схожу посмотреть, там ли они. Я не была уверена, что хочу с ними говорить. Может, там был и мистер Геррик? Мне совсем не хотелось встречаться с ним посреди ночи. По крайней мере, если рядом не будет кого-то из взрослых или другого учителя.

Я была без пальто. Верхняя одежда висела внизу, и я не хотела будить маму или папу. Я просто надела спортивные штаны и пару кофточек с рукавом под толстовку. Я полагала, что это не займет много времени. Если я и буду о чем-то с ними говорить, то только об одном, и им не удастся изменить мое мнение.

И вот я их увидела. Я подсвечивала себе дорогу телефоном, а у них был большой фонарь, наверное, туристический. Думаю, Хейли взяла его в папином гараже. Как и веревку. Их семья иногда ходит в походы.

Они были на поляне, ждали меня, больше там никого не было. Выглядели жалко, но потом мне показалось, что они очень рады меня видеть. Сказали, что хотят все исправить. Извиниться. Я спросила у Дженни про новый телефон. Ведь я могла не прийти, потому что не знала, что сообщение от них. Она ответила, что использует этот телефон для общения с мистером Герриком. Просто писала ему о том, что им нужно поговорить, а потом машинально написала мне. В нем записаны наши с Хейли номера – на случай, если у нее сломается «iPhone». Это телефон из секонд-хенда, он тормозит при загрузке. Я совсем ничего не подозревала. Никогда бы не подумала, что у них обеих есть специальные телефоны, чтобы сплетничать обо мне.