С души моей скатилось огромное бремя.

– Да благословит Господь мистера Хаддока! Из отличного материала сделаны наши молодые английские землевладельцы, а, Дживс?

– Бесспорно, сэр.

– Костяк нации, как говорится. Но вы так долго не возвращались, должно быть, чтобы его уломать, потребовалась чертова уйма стараний.

– Нет, сэр. Мистер Хаддок согласился в первую же минуту, притом с восторгом. А задержался я с возвращением по той причине, что ко мне обратился полицейский Доббс. У него оказалось несколько вопросов теологического характера, по которым он желал услышать мое мнение. В особенности его интересует Иона и кит.

– А концерт ему нравится?

– Нет, сэр. Он отозвался неодобрительно о качестве предлагаемого публике зрелища.

– И Джордж Кигли-Бассингтон ему не по вкусу?

– Нет, сэр. О мастере Кигли-Бассингтоне он высказался в довольно сильных выражениях и был почти так же язвителен, когда речь зашла о ритмическом танце мисс Кигли-Бассингтон. Именно для того, чтобы не видеть выступлений остальных членов этого семейства, он отправился к себе домой с намерением провести остаток вечера с трубкой и над сочинениями полковника Роберта Ингерсола.

Глава 24

Так что вот так. Представьте картину. Вверху, в синем небе, звезды переговариваются с херувимами. За сценой, в пивной, местные лихие ребята переговариваются с барменом.

А в центре, на авансцене, Дживс, взорвав бомбу, смотрит на меня с беспокойством, должно быть, опасаясь, что с его молодым хозяином не все в порядке, и это его предположение на добрых сто процентов соответствует истине. Его молодой хозяин чувствовал себя так, как будто нагнулся, а на него сзади наехал корнуэльский курортный экспресс.

Я сделал несколько глотательных движений и только тогда сумел выговорить:

– Дживс, вы ведь на самом деле этого не сказали, правда?

– Чего, сэр?

– Да вот что полицейский Доббс пошел к себе домой.

– Именно так, сэр. Он сообщил мне, что идет домой. Что хочет побыть в одиночестве.

– В одиночестве! – усмехнулся я. – Как бы не так.

И без живости и выражения, как Джордж Кигли-Бассингтон, декламирующий «Бена Воина», я описал ему прискорбную ситуацию.

– Вот такое, как иногда выражаются, резюме, Дживс, – заключил я. – Теперь, конечно, уже не важно, теперь вообще все пропало, но вам не кажется, что совершенно такое же положение описал Альфред лорд Теннисон в своем известном стихотворении «Атака легкой кавалерии», которое я тоже, бывало, декламировал в счастливую пору детства? Посмотрите, кто-то ошибся, и Гасси, как те шестьсот обреченных всадников, скачет в Долину смерти. Его дело – не рассуждать, а исполнить и погибать. И вот…

– Прошу прощения, сэр, что перебиваю…

– Ничего, Дживс, я уже почти договорил.

– …но не лучше ли сейчас что-нибудь предпринять? Я посмотрел на него затуманенным оком.

– Предпринять, Дживс? А какой прок? Да и что именно вы предлагаете? По-моему, это уже за пределами человеческих возможностей.

– Может быть, догнать мистера Финк-Ноттла и предупредить об опасности?

Я пожал плечами:

– Можно, конечно, попробовать, если хотите. На мой взгляд, шансов почти никаких, но все-таки под лежачий камень… Вы знаете дорогу к дому Доббса?

– Да, сэр.

– Тогда в путь, – вздохнул я.

Мы свернули с Главной улицы и пошли неосвещенными переулками, отрывочно переговариваясь на ходу.

– Я заметил, Дживс, что, когда я сообщил вам последнюю неприятную новость, вы вздернули одну бровь.

– Да, сэр. Я разволновался.

– А не бывает с вами, что вы настолько разволнуетесь, чтобы сказать «Фу-ты!»?

– Нет, сэр.

– А «Вот черт!»?

– Нет, сэр.

– Странно. Казалось бы, в такой момент, как сейчас, можно и чертыхнуться. На мой взгляд, все пропало, а как по-вашему?

– Пока живем, надеемся, сэр.

– Метко сказано, но я с вами не согласен. По-моему, надежды не осталось ни на грош. Гасси мы перехватить не успеем. Он уже давно должен быть на месте. В данную минуту Доббс, я думаю, сидит на нем верхом и защелкивает наручники.

– Полицейский Доббс, возможно, пошел не прямо домой, сэр.

– Вы думаете, есть вероятность, что он завернул в пивную прополоскать горло? Может быть, и так, конечно, но я лично не испытываю оптимизма. Это бы означало определенную благосклонность судьбы, а мое знакомство с судьбой свидетельствует…

Я бы продолжал рассуждать в таком духе и дальше, и с изрядным глубокомыслием, так как много размышлял на тему судьбы и ее склонности всегда пинать хорошего человека, но в эту минуту меня окликнуло еще одно ночное существо, на этот раз женским голосом, и я разглядел стоящий у обочины автомобиль.

– Эге-гей, Берти! – раздалось серебристое сопрано. – Ау, Дживс!

– Добрый вечер, мисс, – вежливо ответил Дживс. – Мисс Перебрайт, сэр, – вполголоса доложил он мне.

Но я и сам узнал серебристое сопрано.

– Привет, Коротышка, – мрачно проговорил я. – Ждешь Гасси?

– Да. Он тут только что прошел. Что, что ты сказал?

– Так, ничего, – ответил я, – я просто продекламировал себе под нос: «Пушки слева, пушки справа грохочут, и ядра летят». Тебе, конечно, известно, что ты толкнула его на такое дело, где его ждет ужасная погибель, – даже ум не в силах вообразить?

– Ты это о чем?

– О том, что там, куда ты его послала, его ждет Доббс с книжкой Роберта Г. Ингерсола. И долго ли еще он будет читать Роберта Г. Ингерсола после того, как обнаружит, что Гасси проник к нему в дом, чтобы обессобачить хозяйство…

– Не будь ослом. Доббс на концерте.

– Был на концерте. Но ушел, и теперь…

И снова мне не дали договорить. В ночном безмолвии с