litbaza книги онлайнСовременная прозаЛучшее лето в ее жизни - Лея Любомирская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 88
Перейти на страницу:

Раньше только Жоане удавалось без проблем усадить Клаудиню в кресло. Жоана что-то шептала ей, напевала, приговаривала, и Клаудиня сидела тихо, жмурясь и ритмично поскрипывая. Жоау глядел на них и качал головой: «Ну вы даете, сестренки!»

«Ситёнки», – повторяла разомлевшая Клаудиня.

Близнецы перестали оставаться с Клаудиней после того, как Клаудиня в приступе бешенства вырвала Жоане косу, а потом, наказывая себя, несколько раз ударилась лицом об стол.

Жоане пришлось постричься наголо и ходить на работу в платочке.

Клаудине зашили губу, но вставлять выбитые зубы не стали – все равно она ими практически не пользовалась.

Саломите наконец удается пристегнуть Клаудиню к креслу. Клаудиня еще визжит, но уже вслушивается в воркование Саломиты: «А кто это у нас такой сердитый? Это Клаудиня такая сердитая?! Не может быть!!! А кто будет кушать вкусный супчик? Это Клаудиня будет кушать вкусный супчик? Дааааааааа, это Клаудиня будет кушать вкусный супчик!» Саломита подкатывает кресло к столу и надевает на Клаудиню слюнявчик, весь в плохо отстиранных пятнах от прошлых вкусных супчиков. Клаудиня замолкает, зажмуривается и открывает рот. Уродливая, почти беззубая, с тонкими паучьими конечностями, со шрамом на губе, Клаудиня в этот момент так похожа на маленького больного птенца, что у Саломиты сжимается сердце.

В конце концов, Клаудиня – это все, что у нее есть. Дети вырастают, женятся, уходят строить свою жизнь. Мужья неверны, на них нельзя положиться. И только Клаудиня никуда не денется. Только Клаудиня всегда одна и та же. Саломита наклоняется к Клаудине и целует ее. Клаудиня, размахнувшись, с силой бьет ее по лицу.

Скосив глаза, она внимательно смотрит, как красные струйки стекают из носа Саломиты на светлый слюнявчик.

Алешандра

Если народу в автобусе немного, Алешандра сумку в багаж не сдает.

Забирается в самый конец салона, усаживается в уголок и ставит ее на соседнее сиденье – отгораживается.

Потом приваливается к окну, втягивает замерзшие руки под форменную накидку, благонравно складывает их на коленях и закрывает глаза.

Хорошо, если получится сразу уснуть. Тогда можно спокойно проспать до самой Эворы.

Если не получится, придется все три часа таращиться в темное окно и воевать с руками.

Алешандра уже наловчилась усыплять себя в автобусе. Она тихонько покачивается в такт движению и бормочет себе под нос что-нибудь ритмичное – какой-нибудь стишок или песенку. Детскую или революционную. Ни в коем случае не про любовь.

Песни про любовь никак не подходят в качестве колыбельной.

Они не усыпляют.

Больше всего Алешандре нравятся всякие бессмыслицы.

Домработница Наташа с утра как раз научила ее одной русской скороговорке.

Сказала – она про Алешандру.

Алешандра по-русски скороговорку не запомнила, сплошные «шшшшшшшшш» и «ссссссссс».

Зато запомнила перевод. И теперь бормочет тихонько:

«Шла Шана по дороге и сосала сухую круглую печенюшку с дыркой… шла Шана по дороге…»

Со стороны Алешандра в накидке напоминает подтаявший сугроб.

Пилотка съехала набок, шея ушла в плечи, глаза закрыты, только губы шевелятся:

«Шла Шана по дороге и сосала сухую круглую печенюшку с дыркой».

Алешандра засыпает и радуется этому во сне.

Кажется, на этот раз обошлось.

В автобусе хорошо. Уютно покачивает. Вот только ноги что-то замерзли…

– Ша-на, – звучит у Алешандры в голове прерывающийся шепот Аны-Риты, – а ты мастурбируешь, когда у тебя мерзнут ноги?

Алешандра вздрагивает и просыпается.

Не обошлось.

Руки, сложенные на коленях, оживают. Левая мертвой хваткой вцепляется в правую.

Алешандра зажмуривается и принимается торопливо бормотать русскую скороговорку.

– Шлааааааа Шана по дороге, – почти поет она, убаюкивая ненавистные руки, – шлааааааа Шааааааана по дороооооооооге…

Но теперь уже пой не пой, не поможет.

Правая рука высвободилась из жестких тисков левой и играет с застежкой форменных брюк. Левая тщетно пытается ее остановить.

Наконец правой надоедает борьба, и она решительно расстегивает взвизгнувшую молнию.

«Это не я, – отстраненно думает Алешандра, пока резвые холодные пальчики трогают, щекочут и теребят. – Это не я, это другая Шана. А я иду по дороге. Я иду по дороге и сосу сухую круглую печенюшку».

Эта сухая печенюшка почему-то беспокоит Алешандру даже больше, чем неуправляемые руки.

В ней есть что-то неправильное, неритмичное.

Как-то она по-другому называется, Наташа говорила утром, но Алешандра забыла.

– Шла Шана по дороге и сосала печенюшку, – бормочет Алешандра. Ей сейчас кажется, что если она вспомнит правильное слово, ей удастся раз и навсегда усмирить проклятые руки. И она повторяет и повторяет осточертевшую скороговорку.

– Шла Шана по дороге и сосала печенюшку. Печенюшку. Шана сосала печенюшку. Шла Шана и сосала…

Внезапно в сознании всплывает странное слово «сушка».

Алешандра пробует его на вкус и от облегчения открывает глаза.

Она вспомнила.

Шла Шана по дороге и сосала сушку!

В ту же секунду Алешандру волной накрывает стыдный, мутный, но восхитительный оргазм.

Жоаниня

– А вот фартуры![52]Фартуры! Кому фартуры?! Горячие фартуры, шурры,[53]вафли!!! Кому фартуры?! Детка, – дородная торговка в грязном переднике перегибается через прилавок ярмарочного вагончика и манит Жоаниню пальцем, – тебе фартуру, шурру или вафлю?

Жоаниня оглядывается в поисках бабушки и обнаруживает ее у палатки с глиняной посудой. Дона Филомена, прямая и торжественная, как восклицательный знак, задумчиво крутит в руках расписную мисочку с надписью «Caldo verde».[54]

Жоаниня снова поворачивается к киоску с фартурами.

– А… сколько, – нерешительно спрашивает она, – сколько стоит шурра? С шоколадом?

1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 88
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?