Такой, как была до маминой болезни.

.. Дверь распахнулась, и та самая женщина, на которую я любовалась до прихода Олега, вышла. Оклик "следующая" относился ко мне, и я попыталась встать, но Лавров схватил меня за руку, не позволяя сдвинуться с места.

— Подожди, — в его голосе зазвенели стальные нотки.

— Пусти, — я попыталась вырваться. — Ты не имеешь никакого права.

— Ты никуда не пойдешь, — Олег тоже поднялся и действительно отпустил мою ладонь, но только для того, чтобы крепко сжать плечи, сдерживая и не позволяя сделать и шагу. Я рванулась, но Лавров был неумолим.

— Молодые люди, — какая-то другая женщина, сидевшая за мною в очереди, вернулась и смотрела на приветливо приоткрытую дверь кабинета, — вы заходите или нет?

— Нет, — Олег улыбнулся, как раз так, как он умел, очень дипломатично и мило.

Мой отец тоже поверил в эти улыбки — и потерял все свои деньги. А я. Даже вспоминать противно. Единственное желание, оставшееся сейчас — это убежать поскорее и больше никогда не видеть лицо Олега, не смотреть ему в глаза, не слышать его имя и.

Женщина, решив, что мы так и не определимся, идем к врачу или нет, хмыкнула и просто вошла в кабинет, захлопнув за собой дверь и не оставив мне путей к отступлению. Я растерянно оглянулась, не зная, куда скрыться от Олега и как спастись от его, казалось бы, вездесущности, но так и не смогла найти достойный выход из ситуации.

— Пусти, — прошептала я, отталкивая его. — Оставь меня в покое! Откуда ты вообще узнал. Олег усмехнулся.

— Твоя мама позвонила, — произнес он.

Я застыла.

Мама?

— Она не могла тебе позвонить, — прошептала я. — Она даже не знает, кто ты такой.

— Она выяснила через Алекса, — пожал плечами Лавров. — Сказала, что ты собираешься совершить ужасную глупость. И что ты ждешь от меня ребенка.

Он смотрел на меня, чуть прищурившись, и ждал, когда я скажу что-нибудь, но я не могла проронить ни единого слова. Как так? Почему мама вообще решила вмешаться? Неужели она была так свято уверена в том, что я потом пожалею о содеянном? Или считала, что я не хочу рожать только потому, что боюсь, что некому будет её выхаживать?

Нет, мама и так рвалась в бой и…

Я зажмурилась, пытаясь сдержать рвущиеся на свободу слезы.

— Это не имеет значения, — с трудом проговорила я, зная, что вот-вот разрыдаюсь. — Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Ничего. Оставь меня в покое и убирайся из моей жизни.

— Ты не имеешь права распоряжаться жизнью нашего ребенка, ничего мне не сказав, — почти прорычал Олег. — И не можешь просто так убить его. Ты же сама этого не хочешь!

Я набрала полную грудь воздуха, собираясь обвинить Лаврова во всех грехах, рассказать ему о том, как я ненавижу его за то, что он выбрал Викки, за то, что жестоко обманул меня, воспользовался, хотя мог просто не трогать — я бы и так ему прислала эти документы, которые были надо, и без любовной истории, — но не смогла ничего сказать. Знала, что расплачусь.

Но надо же как-то освободиться.

— Это не твой ребенок, — выпалила я, хватаясь за последнюю надежду просто уйти отсюда и больше никогда с ним не сталкиваться, и застыла, дожидаясь реакции Лаврова.

Я наконец-то нашла в себе силы оттолкнуть Олега и броситься прочь. Даже сумку забыла, она так и осталась стоять на небольшой скамье у кабинета, а я пулей вылетела на улицу и, надеясь, что Олег не последует за мной, зашагала в неизвестном направлении. Я надеялась на то, что смогу уйти достаточно далеко, прежде чем он наконец-то поймет, где меня искать. А может, оставит эту дурную затею? Нырнула в небольшой скверик, рассчитывая на то, что затеряюсь среди деревьев, сверну куда-нибудь в торговый центр.

Но скверик оказался куда запутаннее, чем я предполагала, и я в какой-то момент осознала, что сама не знаю, где оказалась и куда мне идти. И мобильный, и все деньги остались в сумке, а я не помнила наизусть ничей номер. Даже ключи от дома, и те там. Можно было вернуться в больницу, надеясь на то, что сумку никто не украдет, но я не хотела вновь оказаться рядом с Олегом, боялась любого продолжения того самого разговора.

Хоть бы он поверил. Мало ли, что у меня было? Нашла какого — то немца себе, о котором мама и не знала, или со мной что-нибудь случилось. Да какая разница! Пусть идет к своей Викки и больше никогда, никогда даже не приближается ко мне. Это мой ребенок. Мой и ничей больше. И даже если я решусь родить, то Олег не получит возможности даже приблизиться к малышу. Ни он, ни эта его.

Живот свело, и я ойкнула от неожиданности. Голова закружилась, и я вспомнила, как Анатолий Игоревич повторял, что мне нельзя нервничать, что первый триместр — опасный период, а я ведь совершенно себя не берегу и.

Стало страшно. Я внезапно осознала, что не хочу терять этого ребенка, не хочу жертвовать им, своим ещё не родившимся малышом только потому, что его папа оказался таким козлом.

Я пошатнулась, всё поплыло перед глазами, и я почувствовала, как чужие руки уверенно ложатся мне на плечи.

Я развернулась из последних сил, готовясь закричать, хотя не была уверена на то, что смогу хоть рот раскрыть — и обнаружила у себя за спиной Олега. Хотела оттолкнуть его и убежать, но вместо этого только рухнула прямо на его руки.

Лавров подхватил меня, донес до скамейки в тени разлапистого дуба, усадил саму и осторожно устроился рядом.

— Оставь меня в покое, — попросила я, понимая, что не способна сейчас сорваться с места и куда-нибудь убежать. Я даже сто метров пройти не смогу спокойно, свалюсь без сознания. Хоть бы не было кровотечения…

— Ты сумку забыла, — Олег вручил мне её с таким видом, словно исключительно из-за вещей и догонял, хотя я прекрасно понимала, что это не так. Я уцепилась в кожаные ручки так крепко, словно надеялась, что сумка окажется заколдованной и поможет перенестись мне куда-нибудь за тридевять земель, но, увы, такое случалось только в сказках, а я всё ещё находилась в жестокой реальной жизни, и мир вокруг меня никак не хотел стать добрее.

На глаза вновь набежали слезы, но я сдерживалась. Просто молча смотрела на Лаврова, пытаясь унять бушующую в душе ненависть.

— Что тебе нужно? — наконец-то спросила я. — Я ведь уже сказала, что это не твой ребенок. Можешь не заботиться о моей судьбе.

— И чей же? Или ты считаешь меня идиотом, не понимающим, что такое первый раз для девушки?

— Я. - я закусила губу и украдкой взглянула на него, пытаясь набраться смелости. — Я отомстить тебе хотела. Это не твой ребенок, понял?

— И с кем же ты мне отомстила?

Я почувствовала, что краснею. Господи, а если он и в самом деле начнет искать.

— С Алексом! — выпалила я, прежде чем успела включить голову. — Так что.

— Если бы это был ребенок Алекса, — Олег подался вперед, обнимая меня за талию, и я зажмурилась, мечтая только об одном — чтобы это всё поскорее закончилось, — то ты бы сидела с ним, счастливая, в женской консультации, а он уже подыскивал бы себе нормальную работу вместо игр в казино. Или ты считаешь меня наивным идиотом?