— Ты мне лучше скажи, что предлагаешь делать, чтобы исправить ситуацию?

— А что эта дурында Жене хоть сказала-то? Я ж не в курсе, что она все-таки до нее добралась…

— Уже не важно. Важно другое: завтра ей здесь уже делать нечего, так и передай.

— Вас понял.

— И еще. От тебя зависит, останется Ксения в своей профессии, или вылетит с волчьим билетом. Все ее сертификаты обнулить — как нефиг делать. Новому клиенту я ее передавать не стану. Но есть шансы, что она еще кого-то себе найдет. Считай это моей благодарностью за то, что старалась от души. Ну, и за то, что переживала… — Последние слова Игорь из себя практически выдавил. Но и не сказать не мог. Действительно, оценил ведь: поступок был глупый, но вызванный неравнодушием. А оно бесценно, как оказалось.

— А что я могу сделать?

— Ну, во-первых, займись дисциплиной. Мне нужны работники, а не фанаты, которых хлебом не корми, а дай погрустить за кумира. Чтобы больше никаких разговоров о моей личной жизни. О публичной — тоже. Обсуждать имеете право только свои обязанности. Это понятно?

— Да. Вас понял, шеф.

— А во-вторых, донеси до всех истину, что Женя мне никакого зла не делала. Это я сам дурак, что без нее остался. В подробности посвящать не буду. Но имеешь право говорить, что я дебил, и сам теперь от этого страдаю. Звездец, как страдаю, Коля. Сдохнуть хочется, сил уже нет.

Коля смотрел недоверчиво. Даже хмель ему не помешал усомниться.

— Ну, как я могу говорить народу, что вы дебил? Никто не поверит же…

— А ты постарайся. Можешь перефразировать. Но смысл должен остаться таким же.

— А… Как я буду доносить, если вы сами сказали прекратить сплетничать?

— А это уже твои проблемы. Считай, что я тебе шанс даю, в благодарность за преданность, заботу и доброту. Иначе б уже давно вылетел.

Парень с силой растер руками лицо.

— Вас понял. Завтра планерку соберу.

Игорь расхохотался:

— Ну, собственно, можешь с того и начать: «Ребятушки, наш шеф — идиот. Все. Все свободны»

— Игорь Дмитриевич, я вас не узнаю…

— То ли еще будет, Коля…

Ему впервые было так легко и свободно. Всего-то и нужно было: признаться кому-то, что у него крыша едет при мыслях о Жене. Глупо, конечно, было доверяться Коле… А с другой стороны: если народ что-то перемалывает, даже под страхом увольнения, пусть хоть мелют по делу. И до Жениной матери нужную информацию доносят, а не придуманную лабуду.

Женя даже не удивилась, когда на следующий день ей позвонила Ксения и очень долго и настойчиво извинялась за свой визит и за все те глупости, которые она наговорила.

Она, почему-то, с самого начала знала: Игорь разберется. Каким образом, предпочла не задумываться, чтобы не начать испытывать жалость к человеку, который ее, отчего-то, нисколько не пожалел. Если Ксения хотела вызвать у Жени чувство вины и сострадания, то добилась прямо противоположного эффекта: девушка еще никогда так не злилась, как теперь. В конце концов, сколько еще она должна быть виноватой в чужих грехах и ошибках?

Если Игорь стонет и зовет ее по ночам — так это его проблемы. Ее, почему-то, никто не спрашивал, почему она плохо спит и до сих пор вскакивает, ощупывая рукой соседнюю подушку… Вот пусть тоже помучается от недосыпа, глядишь, нормальным человеком станет. Хотя в это плохо верилось…

Вечером вышла на связь мама. Ее голос дрожал с первых минут разговора:

— Доченька… Господи, я думала, такое только в кино бывает…

— Какое, мама? Что там у вас приключилось? — Женя прекрасно понимала, что постоянно идущая вода из-под крана, не только холодная, но и горячая тоже — уже предел мечтаний человека из сельской местности, подобной ее родной деревне. Сама когда-то долго привыкала, что можно в любой момент умыться без риска, что замерзнут руки. И что печки топить не надо — они кем-то там другим постоянно натоплены, при этом без всякого дыма и чада.

— Да тут… Это же дворец настоящий, хоромы! Ты представляешь, нам с Ваней дали отдельные комнаты, Жень? А как он там без меня будет-то? У меня ж душа не на месте…

— Я думаю, если Ваня будет ночевать с тобой, никто тебе слова не скажет.

— Да как-то неудобно…

— Мама, запомни, пожалуйста. — Пришлось говорить очень твердо. Вспоминая все, чему ее учили когда-то и Симонов, и Суворов. — Ты вообще об этом переживать не должна. Живи, как тебе самой кажется правильным и нужным. Игорю, скорее всего, даже не интересно, что вы там с Ваней творите.

— Да ты что, доченька! Игорь Дмитриевич сказал, что Ванюше сделают прямо детскую, настоящую… Специально для ребенка комнату, представляешь? — Мать, кажется, даже всхлипнула.

— Ну, видишь, как здорово, что вы согласились переехать! У меня своей детской не было никогда, пусть хоть Ванька узнает, что это такое…

— Женечка… Прости меня… — мама не сказала, за что. Но тут и слов не требовалось. Слишком много долгов накопилось у родителей перед их старшим ребенком. Об этом никогда не говорили вслух, но все и так было понятно.

— Не за что, мама. Все хорошо, правда. Я вас ни в чем не обвиняю. Просто… Давай, сделаем так, чтобы у брата все сложилось по-другому, хорошо?

— Хорошо, дочуш… Я вот только боюсь еще…

— Чего?

— Тут все такое дорогое, сложное… На каждом шагу какие-то красивые вещи. Мне страшно представить, сколько они стоят.

— Они тебя смущают, мамуль? — Женя улыбнулась против воли. — Сомневаюсь, что Игорь согласится их спрятать, даже ради тебя.

— А если мы их поломаем? Я и за Ванюшку боюсь, да и за себя… Вчера вот тыкалась с микроволновкой… Кажется, проще в космос улететь, чем с ней разобраться. А эта машина стиральная, а моющий пылесос… Брр… Я ж никогда не заработаю столько, чтобы расплатиться, если что-то сгорит…

— Не переживай.

— Ну, как не переживать, дочуш?

— Ну, если он вдруг что-то скажет по поводу испорченной вещи, можешь ответить, что не одному ему положено что-то ломать. Другие люди тоже имеют на это право.

— Я не понимаю…

— А тебе и не надо. Главное, что он поймет.

Жене почему-то захотелось, чтобы Ваня обязательно что-нибудь разбомбил в доме Суворова. Что-то особо ценное. Мстительно это и гадко, наверное — вот так, по мелочи отвечать. Но она с удовольствием представила себе лицо и реакцию Игоря, когда он услышит эти фразы от ее матери.

Хотел общаться таким способом, за счет родных? Ради Бога! Женя постарается, чтобы эта связь была особенно приятной для обоих.

Оказалось, что злость — не такая уж и дурная эмоция. Во всяком случае, с ней жить намного проще, чем с обидой и грустью. И она была благодарна Ксении за то, что та направила ее в нужное русло, сама того не зная.