И генерал-полковник авиации Судец в том же году, спустя семь лет, снова стал командующим Воздушной армией со штабом в Минске.

Дело для него было не ново, и армию держал он в порядке.

А через два года, когда Главный маршал авиации А. А. Новиков после неудачного столкновения с Н. С. Хрущевым снова был отстранен от работы и отправлен на службу в Гражданский воздушный флот, его место, командующего Дальней авиации и заместителя Главкома ВВС, занял маршал авиации Владимир Александрович Судец.

Он пришел в Дальнюю авиацию как в свой дом. Было время, когда он командовал бригадой СБ и корпусом ДБ-3 и Ил-4. Но сейчас наступила другая эпоха – во всех трех Воздушных армиях Дальней авиации части и соединения готовились к перевооружению с четырехмоторных поршневых Ту-4 на дальние реактивные бомбардировщики Ту-16 и межконтинентальные стратегические Ту-95 и М-4. Формировались новые полки и дивизии, строились и удлинялись взлетно-посадочные полосы, возводились хранилища для ядерных зарядов.

Управление Дальней авиации пришло в движение. Первое знакомство с новым командующим произвело впечатление налетевшего зябкого ветерка, предвещавшего суровую погоду. Предчувствия не обманули. Ну не терпел и не прощал командующий легкого и поверхностного отношения к делу, непродуктивного расхода времени!

Не обошлось без небольшого разгона. Некоторых, слишком присохших к месту и утративших вкус к работе, изгнал, а тех корифеев, что еще подавали надежды, но влачили свою чиновничью службу на багаже давно ушедших лет, перевел в гарнизоны на штабные и начальственные должности.

Управление Дальней авиации обретало новое лицо и строгий ритм в работе.

Пришли слухи о новом грозном командующем и на авиационный факультет Академии Генерального штаба, где я в то время учился. Друзья из фронтовой авиации похлопывали меня по плечу:

– Ну, держись, брат, – мужик он крутой.

– Зато, говорят, человек он толковый и умный.

– Этого у него не отберешь – голова!

Позже я побывал в управлении Дальней авиации, встретился с теми, с кем был знаком раньше, и понял, его еще не видя, что командующий действительно строг, но во всем справедлив и без причин никому резкого слова не выдаст, а тех, на кого может положиться, – поддерживал и возвышал.

Значит, все в порядке – так и должно быть.

Но моим непосредственным начальником, если доверят мне дивизию, будет не он, а командующий Воздушной армией.

Так и произошло, но это была дивизия стратегических бомбардировщиков Ту-95, а эти соединения маршал Судец из рук своих не выпускал.

Он иногда прилетал к нам, в дивизию, но чаще позванивал мне или, случалось, вызывал в Москву.

В те годы, с появлением ядерного оружия, брожения в мозгах по части его применения было в избытке. В Академии Генштаба при разработке крупных операций мы эти ядерные удары планировали как хотели и где хотели – десятками, пока не разобрались, что это за штука – ядерный взрыв. Метались и в концепциях защиты аэродромов в атомной войне. В новых гарнизонах жилые городки стали строить в 10–15 километрах от аэродромов. Нелепость какая-то! Но в Генштабе эти мудрости лучше нас понимали.

К чему это я? Однажды прилетел ко мне маршал Судец, прошелся по стоянкам, как всегда, подольше задержался в хранилищах ядерных зарядов и первых крылатых ракет, после чего я его повез на своем командирском «газике» на запасный командный пункт, отстоявший от аэродрома в 8 километрах. Он донимал меня всю дорогу:

– Куда ты меня везешь, да еще по тряской дороге?

Я отбивался, объяснял ему, что, если после взлета самолетов по аэродрому будет нанесен удар, то управлять полками можно будет только с запасного командного пункта.

Он это знал лучше меня, но все равно был чем-то недоволен. Наконец мы свернули на проселочную дорогу, и среди унылого ландшафта, за поворотом, прямо в холме, вдруг выросли крепкие ворота. За ними на площадке, закрытые маскировочными сетями, стояли спецмашины. Не было даже антенн – мы их сделали убирающимися.

Командующий прошелся по коридорам, заглянул в рабочие комнаты и вошел в зал управления. Стенды, карты, рабочие столы, батарея телефонов. Он нашел нужный и сразу вышел на КП Дальней авиации. На обратном пути молчал, иногда задавал отвлеченные вопросы. Теперь он явно был в добром настроении.

А спустя две или три недели – звонок из Энгельса, командир дивизии стратегических бомбардировщиков М-4 раздраженно спрашивал:

– Что там у тебя за ЗКП? Маршал мне выволочку устроил…

Кажется, в следующем году были затеяны запланированные еще с начала года крупные учения с привлечением основных сил 43-й Воздушной армии, штаб которой стоял в Виннице.

Больше месяца корпели армейские операторы над разработкой замысла операции, предложений по решению на ведение боевых действий и множества других боевых документов и справочных материалов. На сцене городского дома офицеров, во всю ее ширь, – огромные красочные плакаты, размеченные яркими линиями полетные карты. В зале – руководящий состав армии и дивизий.

К учению все готово – авиация заняла исходное положение, часть полков перелетела на другие аэродромы, на запасные позиции поданы материально-технические средства. Через два дня – сигнал, и все придет в движение.

Докладывал генерал, начопер, но на сцену вышел маршал Судец, взял указку, и от доклада не осталось живого места. Новые соображения были логичны и целесообразны. Не с точки зрения «можно и так», а по принципу «нужно именно так». Ожидаемые результаты боевых действий выглядели заметно эффективнее тех, что намечал штаб армии. Но и исходное положение должно быть другим. Надо успеть. На лицах операторов – полнейшая растерянность: месяц труда – и все впустую. Но кто им даст во время войны столько времени на разработку этой живописной красоты, что сейчас беспомощно висела на сцене? Двое суток – красное время на переработку всех документов.

Учения прошли успешно, с охватом огромных пространств и незнакомых районов аэродромного базирования.

Однажды командующий прилетел в дивизию на разбор полетов. С чего бы это?

Дело в том, что к лету 1958 года я подготовил и провел полет на Северный полюс полным составом полка.

Вообще-то этот маршрут был хорошо знаком, – туда мы не раз выходили небольшими группами: у нас еще не было полного комплекта самолетов, да и экипажи входили в строй постепенно. Поэтому выход полком на полюс стал в некотором роде событием: в таком составе над ним еще никто не появлялся.

Почему такая тяга к полюсу? Через него лежали кратчайшие пути к вероятному противнику № 1. Это направление оборудовалось средствами связи и навигации, на побережье и некоторых арктических островах строились новые запасные аэродромы и посадочные площадки. Маршал Судец за комплексом арктических дел присматривал очень строго. В структуре Дальней авиации была даже создана оперативная группа в Арктике во главе с генералом, командующим.