Своим побегом братья-разбойники, конечно же, отягощали свою участь и снова ставили себя вне закона. А то, ради чего они все это совершили, стоило того. Ровно в тот момент, когда Женя переругивалась с миллионером, старший из близнецов был выведен из здания и сразу же усидел знакомый до боли автомобиль, в багажнике которого лежало целое состояние.

Наивные милиционеры в тот момент, когда надевали наручники на преступников, конечно же не могли знать, какими несомненными талантами обладают заключенные. Им было просто невдомек, что близнецы на каждом Папином юбилее доводили всех до тошноты своим любимым трюком – разрыванием цепей на скорость. Стальная цепочка, соединявшая попарно обагренные кровью невинных жертв и испачканные воровством руки братьев, была для них столь же сдерживающим фактором, что и ленточка новогоднего серпантина.

Увидев то, чего они так глупо лишились, братья не сговариваясь проделали свой любимый трюк и парой ударов освободились от нежелательных теперь провожатых и приобрели необходимое теперь оружие. Остальное было делом техники и везения.

Сперва им не повезло.

* * *

По дороге на нужную свалку Вован Натанович настолько успокоился и пришел в себя, что смог поинтересоваться у своего помощника:

– Саныч, а мы куда теперь?

– Сначала – за детективом, потом – на вокзал, – невозмутимо отозвался Саныч.

– На вокзал? Я ж на самолете лечу, – удивился Вован Натанович, замечая, что он что-то важное пропустил.

– Уже нет, – еще более невозмутимо сообщил Саныч. -

Регистрация на рейс закончилась пять минут назад и мы уже не успеваем. Я заказал вам билет на поезд – вы еще успеваете.

Вован Натанович с готовностью закивал, понимая, что ему в такой ситуации все равно не разобраться, а потому с Санычем спорить не следует.

Вскоре появились первые признаки приближения к свалке – щедро разбросанный мусор и неприятный запах сероуглерода.

Проще говоря, пахло тухлыми яйцами. Таксист проявил первые признаки нетерпения и недовольства, которые прекратились, как только у его лица показалась волосатая рука, протягивающая сумму в два раза превышающую показания счетчика.

Ориентироваться в этом постиндустриальном пейзаже было достаточно трудно и, если бы не белоснежный платок, привязанный к сучковатой длинной палке, найти детектива на этом поле дураков было бы невыполнимой задачей. Когда они приблизились к этому флагу надежды, их сотрудник, переживший столь экстремальное приключение, кинулся было целовать капот машины, но был перехвачен резво выскочившим из машины Санычем.

Он, морщась и зажимая нос рукой, протянул пострадавшему канистру с ароматизированной водой и новенький костюм на вешалке и в целлофане:

– Приведите себя в порядок, а потом побеседуем, – строго сказал юрист и полез обратно в машину.

Спустя десять минут чистый и прилизаный детектив робко открыл дверцу и, просунув внутрь смущенную физиономию, спросил разрешения присоединиться к изысканному обществу. Общество не возражало.

По пути на вокзал стороны обменялись рукопожатиями, соболезнованиями и сведениями о последних событиях на архиважных фронтах их совместной деятельности.

– Как вам удалось сохранить незапятнанным ваш носовой платок? – в первую очередь поинтересовался Саныч, удивленно глядя на детектива – ведь самым важным для юриста была аккуратность и верность стилю.

Детектив скромно потупился:

– Вы знаете, у меня во внутреннем кармане всегда есть парочка свежих носовых платков.

– Вован Натанович, – восторженно обратился к боссу адвокат. – Прошу обратить внимание на доблесть этого служащего и считать его достойным исполнять ответственное поручение.

Вован Натанович с готовностью закивал головой и поинтересовался даже, как зовут столь замечательного служащего.

Тот потупился, как красна девица и пролепетал:

– Твердотыкин.

Саныч кисло улыбнулся, а Вован Натанович радостно заржал и попросил лучше назвать имя, а то он ни в коем случае этого не запомнит.

– Леонсио Иванович, – еще гуще покраснев ответил детектив.

– Вы, должно быть, очень молоды? – сделал кое-какие, только ему понятные, логические умозаключения Саныч.

Леонсио Иванович согласился.

– Я буду звать вас просто Леня, идет? – все более снисходительно интересовался юрист, гладя наманикюренные ногти правой руки холеными пальцами правой.

Леня был не против.

– Где учитесь, Леня?

– На юридическом. Заочно. Первый курс.

– А к нам как попали?

– По объявлению. Мне надо было для того, чтобы поступить, справку с места работы предоставить и вот…

Саныч нахмурился и опустил глаза в бумаги. Потом спросил:

– Как интересно. А это ваше первое у нас задание?

Леня радостно кивнул.

– Ясно. Можете уже отчитаться о проделанной работе?

– Конечно! Мне удалось узнать кое-что о пропавших в вашем доме драгоценностях. Кольцо, похожее по описанию на принадлежащее вашему семейству, было найдено одним из местных жителей в городе очень необычным образом, – захлебываясь от восторга вещал детектив.

– Это каким же?

– Вы не поверите, все как в сказке – в животе у кота!

Вован Натанович опять заливисто рассмеялся, а Саныч еще больше нахмурился.

– Да-да!

– И куда же его дели потом? Перстень все еще у жителя свалки?

– В том-то и дело, что нет! Он его отдал одному очень странному юноше, который даже имени своего не помнит, чтобы тот заложил кольцо в ломбарде. Но случилось так, что в этот самый момент на ломбард было совершено вооруженное нападение, после которого кольцо и исчезло в неизвестном направлении! – на оптимистической ноте закончил свой рассказ Леонсио и торжественно замолчал.

Саныч и босс переглянулись. Адвокат откашлялся и переспросил:

– То есть это все?

Леня утвердительно закивал головой и попросил разрешение продолжить следствие по этому делу, если это возможно.

На это саныч ответил:

– Спасибо, конечно. Вы хорошо потрудились, но на этом достаточно.

Вован натанович вопросительно смотрел на Саныча, надеясь на то, что тот сам определится в этой непростой ситуации и даст ему универсальный рецепт на разрешения остро ставшей проблемы с кадрами. Саныч прикрыл глаза и устало вздохнул.

Потом снова оценивающе поразглядывал осовевшего от свалившихся на него милостей желторотого детектива и сказал с горечью:

– Все равно ничего больше не остается, – и, обращаясь к Леонсио: – Вам, молодой человек, вменяется в обязанность украсть для нас кое-что. Считайте выполнение этого вашего задания прямой дорогой к зачету по вашей производственной практике.