— Я уже не раз говорил, что вопрос не в прибылях, — только чуть раздувающиеся ноздри и бледные губы выдавали напряженность Рузвельта. — Да, сейчас коммунисты нуждаются в нас. В наших товарах, технике, специалистах и кредитах. И еще долго будут нуждаться, но не бесконечно! Что мы будем делать позже, когда они окончательно подомнут под себя континент и начнут строить полноценный океанский флот? Гарольд…

Вице-президент немного помолчал, собираясь с мыслями.

— Гарольд, как можно быть таким недальновидным?..

— Нет, коллега, это вы блуждаете в потемках собственной слепоты, — улыбнулся Ходсон, мягко и добродушно, без высокомерия, но с ощутимым превосходством. — Хорошо, предположим, что все случится именно таким образом. И что с того?

— Что с того? — эхом повторил Рузвельт, его побелевшие пальцы впились в край пледа, словно политик хотел разорвать его в мелкие клочки. — Вы спрашиваете, что с того?.. Это война, новая, ужасающая война, уже для нас! Помогая Британии, мы не просто остановим тяжкую поступь дьявольских копыт коммунизма, это мишура для газетчиков. Мы не дадим будущей войне придти уже к нашему порогу!

— Франклин, ваша склонность к апокалипсическим предсказаниям иногда удручает. До войны вряд ли дойдет. Более вероятно межконтинентальное противостояние, в котором свободные Америки, Север и Юг, встанут против коммунистической Евразии. Это будет технологическая гонка, в которой мы заведомо сильнее по многим причинам. Коммунизм противоречит человеческой природе, поэтому недолго будет скреплять нации. Не говоря о том, что содружество Германии и России непостоянно. Сейчас их держат вместе общий страх и конкретная цель, но со временем естественные противоречия разорвут этот союз. Войны не будет, ибо дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И это опять же пойдет нам на пользу.

— Не гарантированно, — буркнул Рузвельт. — Слишком общий и усеченный прогноз. Двадцать лет назад никто не верил, что большевики продержатся хотя бы до начала тридцатых. Десять лет назад никто не верил, что они смогут сражаться на равных даже с 'Малой Антантой' Восточной Европы. Коммунисты — не тот враг, с которым стоит играть вполсилы.

— Франклин, даже если ваш прогноз точен… что с того?

Рузвельт воззрился на собеседника с видом праведника, который вместо святого Петра с ключами от рая, узрел адские врата. Но вице-президент сжал тонкие губы и промолчал.

— Чаю? — неожиданно спросил Ходсон. Рузвельт мотнул головой, и президент налил лишь себе. После чего вымолвил:

— Мы стоим на плечах гигантов, построивших нашу великую страну. И сами приложили немало сил, чтобы приумножить ее силу и величие. Если в гипотетической войне с красной Евразией Америка не сможет победить и подчинить себе мир, несмотря на все преимущества, которыми одарил ее Господь… То это будет уже не наша вина.

Франклин думал долго, очень долго для политика, привыкшего мгновенно прикидывать все возможные варианты на мысленных счетах. Ходсон прихлебывал немного остывший, но по-прежнему вкусный чай из белоснежной чашки китайского фарфора.

— Нет, — произнес, наконец, вице-президент, и было видно, как тяжело далось это единственное слово. — Наша страна не досталась нам от предков, мы взяли её взаймы у потомков.

Теперь помолчал Ходсон. И его ответ стал так же краток.

— Жаль.

— Пожалуй, мне пора, — сказал Рузвельт, положив ладони на колеса своей каталки. — Благодарю за чай, он был великолепен. Но я все же предпочитаю кофе. Быть может, со временем вы навестите меня, и мы побеседуем столь же плодотворно уже за чашкой мокиато.

— Не злоупотребляйте этим напитком, он вреден для здоровья, — с лучезарной улыбкой посоветовал Гарольд Ходсон.

— Я буду очень умерен и осторожен, — столь же благостно отозвался Франклин Делано Рузвельт. — До свидания, господин президент.

— До свидания, господин вице-президент.

Стук в дверь был очень тихим, почти неслышным, словно кошка поскреблась. Шанов оторвался от записей, поднял голову, прислушиваясь. Стук повторился. Полковник закрыл тетрадь, в которой что-то писал, накинул рубашку и пошел открывать.

В коридоре стояла Наталья, необычно собранная. Шанов отметил, что сегодня на ней белое платье с красными цветами и красными же вставками на боках и плечах, как будто накинутый жилет. На его памяти соседка обычно надевала гораздо более строгие вещи в темной окраске. Светлые волосы женщина заколола в тугой узел на затылке, а в руках держала небольшой пакет в оберточной бумаге.

— Здравствуйте, — сказал Шанов, прикидывая, что бы все это могло значить. Наталья почувствовала слабый, но очень характерный спиртовой запах, чуть заметно втянула воздух носом и взглянула ему за спину. Офицер запоздало вспомнил, что на столе, все еще стоят бутылочка с микстурой и мерный стаканчик, о которых он забыл с утра.

— Лечитесь? — строго спросила она.

— Ну… да… в общем, — неопределенно отозвался Шанов, проклиная невнимательность и забывчивость.

— Пустите, меня, пожалуйста, — строго попросила она.

Пару мгновений Шанов поколебался и, наконец, хмуро сказал:

— Проходите.

Женщина вскинула голову на длинной красивой шее и проследовала мимо него. Шанов впервые увидел ее так близко и отметил, что глаза у Коноваловой необычного изумрудного оттенка, очень насыщенного, с мелкими черными крапинками. И вообще она была похожа на эльфа — достаточно высокая, но тоненькая, с очень светлыми длинными волосами, как будто из английской сказки про народ холмов, что им с Петром в детстве читала…

Шанов мотнул головой, отбрасывая непрошеные и ненужные воспоминания. Закрыл дверь.

— Прошу, садитесь, — так же хмуро он подвинул стул и не преминул убрать подальше, в шкаф, лекарственный пузырек.

Наталья села ровно и прямо, положив сверток на стол, а руки сложив на коленях. Сейчас она одновременно походила и на прилежную ученицу старших классов, и на учительницу, готовую сурово спросить с нерадивого ученика. Шанов остался стоять, скрестив на груди руки. В клетке, стоящей около окна, Морской Свин по имени Петр Иванович просунул через прутья мордочку и тихо забурчал, присвистывая.

— Между прочим, вы могли бы и сесть, — чуть дрожащим голосом сказала Наталья. — Мне неудобно смотреть на вас снизу-вверх.

— Хорошо, — полковник сел. — Что вам нужно.

— Мне нужно… я хотела бы… — чувствовалось, что ей стоит немалого труда казаться строгой и внушительной. Шанов молча слушал, хмуря брови.

— Боемир Ефимович, ну что это такое?.. — спросила, наконец, она, так и не сумев до конца сохранить 'учительскую' маску.

— Извините, не понимаю, — недоуменно ответил Шанов, попутно удивившись, что Наталья запомнила его имя и отчество, которые, насколько мужчина помнил, она слышала от него только единожды.