Вместо этого я сосредоточилась на расположении и изображении каждой линии и точки. Время застыло. Были только я, чернила и воплощение одиннадцати лет фантазий, которые наконец претворялись в жизнь у меня на глазах.

Под конец на руку Кена упала случайная слеза, всего на миллиметр промахнувшись мимо моего шедевра. Он был готов. Он был великолепен. Это было все.

Сама я всегда мечтала увидеть свое имя, явленное миру, в классическом сердце и знамени, но сейчас, в приступе вдохновения, я решила изобразить розу ветров, единственный вид татуировок, который нравился Кену. Только в моем компасе вместо букв «С», «Ю», «З», «В», все направления были обозначены буквой «Б».

Потому что куда бы Кен ни шел, там буду я.

Это было исключительно. Очень мужественно. Это был сам Кен. И, что самое важное, я.

Глядя на Кена из-под ресниц, я затаила дыхание, скрестила пальцы и, напрягшись каждым мускулом, ждала его реакции. Кен повернул к себе руку и стал оценивать разрушения.

Боже, пусть ему понравится. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я же даже отказалась от сердца! Это роза ветров, как он всегда хотел! Видишь, какая я альтруистка? Я буквально воплощение Ганди!

Кен приподнял бровь, за которой последовало движение его прекрасно очерченного рта. Я не была уверена, понравилось ли ему то, что он увидел, или ему просто было забавно.

Не говоря ни слова, Кен опустил руку и снова принял отстраненный вид. Левой рукой он взял с прикроватной тумбочки мой телефон и протянул его мне, наконец посмотрев мне в глаза, но ничем себя не выдавая.

Загипнотизированная взглядом Кена, я медленно взяла телефон.

С сердцем, бьющимся где-то в горле, я спросила:

– За-зачем это? Ты хочешь, чтоб я позвонила в тату-салон?

Лицо Кена слегка смягчилось, но в его глазах мелькнуло хитрое выражение, говорящее мне о том, что мне не понравится то, что произойдет дальше.

– Нет. Я просто подумал, что ты захочешь сфотографировать это, прежде чем я смою. Я не собираюсь делать тату на руке, Псих. У меня через шесть часов встреча с директором.

21 июня, продолжение

Нет.

Нет?

Я уставилась на собственного мужа, как дебил, раскрыв от изумления рот, не веря, что у него хватило наглости выкинуть такой трюк, и равным образом не веря, что я не взорвалась на месте, как ядерная бомба, услышав этот отказ.

Большинство единственных детей, включая меня, как правило, с рождения приучены своими родителями устраивать истерические припадки, когда им кто-нибудь в чем-то отказывает.

Любое «нет» для них означает: «Я бы хотел услышать, как ты визжишь, плачешь, бьешься и обвиняешь меня во всех смертных грехах по поводу своего желания, и когда ты проделаешь все это в течение пяти-десяти минут и убедишь меня, что ты правда, правда хочешь того, что просишь, я дам тебе это. Готов? Давай!»

Так почему же я не расстроена? Ну, или хотя бы не делаю вид, что расстроена?

Я же точно услышала это. Это краткое «нет» билось о стенки моего черепа, как пуля рикошетом, пока я смотрела, не мигая, в эти спокойные голубые глаза. Очевидно, мой мозг просто не мог и не хотел воспринимать все значение этого слова.

Я попыталась повторить это про себя с различной интонацией и на разных языках.

Нет?

НЕТ?

Не-а?

Nein?

No?

Non?

Ни фига?

Но ничего не подействовало.

Может, я и правда только что пережила полноценный нервный срыв и теперь стала полностью оторвана от реальности? Может, у меня удар? Не это ли называется нервной афазией?

Может, моя невозможность восприятия вызвана психологическим защитным механизмом, который пытается защитить меня от ужасной мысли, что все мои мечты и надежды были разбиты дважды за одну ночь?

И тут до меня дошло.

Как бы я ни ненавидела слово «нет», я испытывала обратные чувства такой же силы к прозвищам. Мой мозг не сломан. Его просто заклинило между двумя маленькими словами, каждое из которых пытается захватить контроль над моей эмоциональной реакцией.

В красном углу ринга, с пеной у рта и с самим Сатаной, массирующим ему плечи, находится слово «нет», самое гадкое из существующих в мире. Слово, при звуке которого у меня подгибаются колени – только для того, чтобы легче было заехать кулаком по гениталиям сказавшего его.

В синем углу стоит чирикающее, как пьяный пересмешник, и смеющееся без причины слово «Псих». Хотя я уже однажды слышала, как Кен назвал меня им, тогда он был в полусне, а я не обратила на это особого внимания, так что не могла полностью насладиться эффектом. Но в этот раз я была к Кену достаточно близко и видела, что его глаза были полностью открыты, а губы отчетливо шевелились, произнося это слово. Если «Психу» удастся выиграть битву за мою эмоциональную реакцию, одна из этих губ тотчас же окажется зажатой моими зубами.

Замерев, мы с Кеном оба наблюдали, в какую сторону склоняется борьба.

Когда пыль наконец улеглась, я была приятно удивлена (и Кен, я уверена, тоже), обнаружив, что вместо того, чтобы быть охваченной желанием заехать ему по носу, я испытывала теплое, пушистое, кокетливое покалывание – ну, типа того, когда симпатичный мальчик подкалывает вас по поводу чего-то, что ему нравится.

Кайф!

Едва мой внутренний распорядитель поднял ручку «Психа» в победном жесте, я схватила обеими руками Кена за рубашку и притянула его к себе, откидываясь навзничь на кровать.

И была вознаграждена еще одним из своих последних достижений – новообретенным либидо Кена.

И тут-то я наконец осознала, насколько Кен продвинулся. Я столько времени зацикливалась на том, чего мне не удавалось достичь, что совершенно забыла оценить полный масштаб его трансформации. За десять месяцев мой муж превратился из фригидного старого мубота, который только и мечтал, чтобы свернуться калачиком на своей стороне дивана и подремать под взятое напрокат кино, в уверенного, ненасытного секс-ягуара, который радует меня билетами на концерты, местами в первом ряду в театре и ужинами (во множественном числе, а не так, чтобы съесть одно блюдо на двоих из экономии) в настоящих ресторанах. А потом, на десерт, трахает меня до умопомрачения.

Пока я лежала там, наблюдая, как ожившая кукла Кен исчезает у меня между ног, его рука – все еще украшенная моей картинкой – покоилась у меня на животе. И я поняла, что все получилось. Я умудрилась выжать страстный секс и ласковое прозвище из Кеннета «Мубота» Истона, используя только свой компьютер, правильно направленную фрустрацию и свое умение функционировать в состоянии депривации сна. Наверно, я не самый плохой психолог.