Похоже, история повторяется – противник, как и в трёх предыдущих случаях, подготовился к нападению из рук вон скверно. Правда, планируя нападение, они сумели проявить некоторую смекалку: подошли к «объекту» не со стороны соседних дач, и не с улицы, а со стороны Леса, через забор. Логично, вроде бы – если не учитывать глубокого, даже сейчас, в последних числах марта, снега. Любой, кому бы вздумалось обойти дачный посёлок вдоль общего двухметрового забора из бетонных плит, неизбежно оставит дорожку следов, ясно различимую в темноте. Потому и генеральские «ребята», засевшие на соседних дачах, об этом варианте особо не парились – двое их коллег, оставленных возле въездного шлагбаума, время от времени проверяли периметр посёлка на предмет следов и каждый раз сообщали о том, что всё в порядке, чужие здесь не ходят.

Но они пришли – через лес, по узкой просеке, от которой поселок отделяли какие-нибудь двадцать метров не слишком густого ельника. И не просто пришли, а с выдумкой – сперва нанесли визит в расположенное километрах в трёх лесничество, повязали всех, кто там находился, изъяли стволы (карабин и ТОЗовский гладкий полуавтомат двенадцатого калибра) и, погрузившись на два «Бурана», двинули к посёлку. На них и отступили, когда стало ясно, что нападение не удалось и на объекте ждала засада. Любые попытки преследовать их были заранее обречены на неудачу – побегай-ка пешком за шустрыми снегоходами по глубокому, пропитанному водой, снегу!

Налётчики оставили двоих убитых. Ещё, как минимум, один был ранен – моя работа. Осмотрев дорожки следов, Толя категорически заявил, что супостатов было пять – четверо участвовали непосредственно в атаке, и ещё один ждал возле «Буранов». Он и волок на себе раненого к снегоходу, о чём ясно свидетельствовала цепочка кровавых пятен на снегу.

Заурчал двигатель «Волги», вдоль улицы легли конусы ближнего света.

– Это сomandante Коста. – обречённо прошептала Карменсита. – La mierda del toro[19], сейчас он нам устроит…

Да, девочки и мальчики, лучше вам самим застрелиться. Пока, значит, не поздно…

1979 год, 30 марта

Где-то в Подмосковье

День неожиданный известий

Полосы калёного дюраля, соударяясь, издают дребезжащий звук – ничего общего с романтическим «звоном стали», который так любят поэты. Мы с Астом впали в своего рода транс – взятый с начала схватки единый темп этому способствует, тело всё делает само, без вмешательства разума.

На следующий день после нападения мы вытоптали в снегу за домом большую круглую площадку и стали по часу-полтора упражняться на ней – сначала обычная физуха, потом упражнения на растяжку, с оружием, и под конец – обязательный свободный бой. Мы оголялись до пояса и били уже в полную силу – а потом отправлялись в заранее натопленную баню, щеголяя вздувшимися рубцами от ударов.

В зрителях недостатка не было. Толик с Кармен даже выразили желание попробовать свои силы в фехтовании, но довольно быстро выяснилось, что даже отличная физическая подготовка не заменяет искусства владения клинком. Кубинка не сдавалась дольше коллеги, но когда сообразила, наконец, что Аст попросту бережёт её, сдерживая удары, разозлилась, швырнула палаш в снег и удалилась, гневно шипя что-то по-испански.

На второй день снова приехал дядя Костя, как раз к тренировке. Увидав подъезжающую чёрную «Волгу», я хотел, было, бой остановить, но Карменсита не позволила: «сomandante Коста» хотел поприсутствовать, продолжайте, пожалуйста…

Вот мы и продолжаем.

После душа (баню на этот раз топить не стали) все расселись в гостиной, за самоваром и привезённым из Москвы «берлинским» печеньем и бубликами с маком – их, оказывается, обожает Кармен. А когда чаепитие подошло к концу, дядя Костя, извинившись перед остальными, пригласил меня прогуляться по свежему воздуху.

– Значит, девочке всё рассказали?

Мы идём по узкой, пробитой в снегу тропинке. В последние три дня стало ощутимо теплеть, сугробы сделались серыми, ноздреватыми, напитались влагой, но всё равно кое-где доставали до пояса. Мы вдвоём; Толя, совмещающий должности генеральского шофёра и телохранителя, следует на почтительном отдалении, шагах в двадцати.

– А что было делать? – развожу руками. – Она ведь думала, что мы едем в гости к студентам-театралам, а тут пальба, нападение, трупы во дворе… и это, учтите, вдобавок к тому, что было в Пятигорске, и потом, зимой! Врать уже не имело смысла, и я решил рассказать, всё, как есть. К тому же вы намекнули, что это может пойти на пользу делу…

– А что, поверила?

– Я сам удивился, но – да. Сказала, что это единственное логичное объяснение тому, что творится вокруг нас.

– Ладно, – генерал кивает, – это уже не исправить. Надо подумать, как дальше с этим быть…

…говорить, не говорить?..

– Дядь Костя, тут такой момент. Её родители собираются выехать из СССР. На ПМЖ. Насколько мне известно, в Вену, потом в Израиль.

Он усмехается.

– Я всё ждал, когда ты об этом заговоришь. Разумеется, я в курсе. Они ещё весной подали документы в ОВИР. Не волнуйся, мы не собираемся ставить им палки в колёса.

Некоторое время идём молча.

– Жаль, конечно, что мои напортачили. – задумчиво говорит генерал. Есть у него такая манера – резко менять тему разговора, не давая собеседнику времени перестроиться. – Да и я хорош – мог бы получше проинструктировать, такой подход просмотрел, не учёл… А на ребят обиды не держи: их, видишь ли, готовили несколько по другому профилю, как аналитиков, оперативная и боевая подготовка только базовая, основы. Но других людей у меня, извини, нет.

– А как же Карменсита? – спрашиваю. Есть у дяди Кости такая манера: резко менять тему разговора, не давая собеседнику времени перестроиться. – Она что, тоже… аналитик?

Слабо представляю себе пылкую кубинку за письменным столом, изучающей оперативные сводки и газетные вырезки.

– Ты нашу Кармен не замай. – серьёзно говорит двоюродный дед. – Она барышня серьёзная, с биографией, не смотри, что всего на четыре года тебя старше. Кстати, давно собирался предупредить: если решишься при ней заговорить о Че – будь осторожен, можно ненароком и по ушам схлопотать.

– Это ещё почему? – удивляюсь. – Она его, что, не любит? А я-то думал, что Че Гевара у кубинцев вроде идола…

– Так и есть. Но тут такая загогулина: матушка Карменситы в шестидесятом году была переводчицей при нашей делегации на открытии в Гаване советской выставки достижений науки, техники и культуры. Делегацию, помнится, возглавлял Анастас Иванович Микоян… Сама-то Эстебания – это имя матери Кармен – чистокровная испанка. Родители её республиканцы, бежавшие в Союз после победы Франко. Там-то, в Гаване, она с Че и познакомилась. Что у них было на самом деле, я не знаю, но через девять месяцев после возвращения с Кубы, Эстебания родила дочь. Ну и, сам понимаешь, пошли слухи. Теперь, стоит только намекнуть нашей красавице на это обстоятельство, она сразу съезжает с катушек и кидается защищать поруганную честь матери. У неё ведь есть и законный отец – тоже кубинец, дипломат, состоял при посольстве в Москве, недавно умер от рака. Они тогда же, в шестидесятом поженились, так что, сам понимаешь, возможны оба варианта.