В лифте приходила в себя. И вроде смогла успокоить участившийся стук сердца, как громко вскрикнула, когда из темноты вышла мужская фигура (на лестничной площадке очень не вовремя перегорела лампочка).

— Ну и где мы лазим? — он остановился за моей спиной, и я даже чувствовала, как от его тяжёлого дыхания колышутся на затылке волосы.

— Ты меня напугал, — сухо ответила и продолжила возиться с замком. — Зачем караулишь под квартирой? Всё угомониться не можешь?

— Кать, ну не будь такой стервой, — он попытался схватить меня за руку и потянуть на себя, но я вовремя оттолкнула бывшего мужа локтём.

Умудрилась вскочить в квартиру и быстренько захлопнуть дверь перед носом Башарова.

— Катя, ты не сможешь всю жизнь от меня прятаться! — крикнул, а затем со всего размаху стукнул кулаком по двери, я аж подпрыгнула с перепуга.

Он ушёл. Я слышала топот его ног, а потому облегченно вздохнула.

В дверь позвонили. Недолго думая, я набрала в кастрюлю холодной воды из-под крана и пошла открывать дверь. Открыла настежь и резким движением вылила из кастрюли всю воду прямо в лицо Руслана.

— Это было последнее предупреждение. Если снова припрешься, то в следующий раз я оболью тебя дерьмом.

— Не надо дерьмом, котёнок. Я пойму с первого раза, — сказал низкий голос и моё сердце ухнуло вниз.

Кастрюля с глухим стуком упала на пол. К горлу подкатил противный ком, а шею сдавило невидимым обручем. В груди всё сжалось, встрепенулось и разлилось болью по крови вместе с кислородом.

— Привет, — сказал он, продолжая находиться на пороге.

Я стояла на прежнем месте, не шевелясь. Руки так и зависли в воздухе. Кислород жадно глотала ртом, но надышаться не могла.

Это ОН!

ОН… в моём доме.

— Кать, я войду, да?

Ничего не ответила — ступор сковал всю меня. Остолбенела просто!

Он зашёл в квартиру, закрыв за собой дверь на замок. Щёлкнул выключателем в коридоре и тут же сощурился, когда свет люминесцентной лампы ослепил на короткий миг.

Секунды потянулись минутами, а минуты часами. Я смотрела на него неотрывно, но ничего не говорила. Неожиданно. Больно. Сердце снова вдребезги!

А он стоял напротив, засунув руки в карманы джинсов. Мокрый. Вода тоненькими струйкам стекала по его лицу, но Шахина это совсем не парило. Он улыбался, глядя на меня изучающим взглядом.

Да, я изменилась, Мурат. Теперь мне тридцать шесть, и я мать… А ты тоже изменился. Морщины прибавились и взгляд стал твёрже.

— Уходи, — процедила через зубы, указывая рукой на дверь.

— Колючая, — ухмыльнулся он и, опустившись на корточки, стал демонстративно развязывать шнурки на кроссовках.

— Я сейчас полицию вызову.

— Вызывай, — ответил с усмешкой в голосе. — Где сын?

Одним рывком поднялся на ноги. Шаг в мою сторону сделал, заглядывая за спину, вглубь квартиры.

Выставила руку, преграждая путь:

— Мой сын там, где надо, а твоего сына здесь нет и не было никогда!

За руку схватил, стальными тисками сжал запястье. Тяжёлый взгляд глаза в глаза. Я не моргала, он — тоже.

В душе рвались струны, чтоб оно всё…

Думала, забыла, не помню, но нет. Иллюзия. Самообман! Все чувства обострились, нервы оголились как провода. Ещё чуть-чуть и коротнёт, наверное.

— Катя, я три года не видел сына и тебя, — вздохнул он, прикрывая глаза и на короткий миг я будто боль ощутила, которая жила в его: взгляде, голосе, сердце…

Головой тряхнула. Ему больно? А мне? Разве нет? Мне было невыносимо больно тогда! У меня схватки и родзал, а у него свадьба. Я мучилась в родах, а он танцевал вальс с законной женой…

— Я тебя не ждала. Мой сын — тоже. Уходи, Мурат, мы чужие друг другу люди.

— Да чёрта с два я уйду. Можешь вызывать полицию, если хочешь.

Он тактично отодвинул меня в сторону и пошёл по коридору прямо. Заглянул в зал. Тишина. Вышел из комнаты и двинулся в спальню, а там… Детская кроватка, игрушки. Фотографии в рамочке на комоде и на стене.

Я подошла к спальне и замерла в дверном проёме, молча наблюдая за ним.

Он заглянул в кроватку, разочарованно вздохнул. Подошёл к шкафу, открыл его и достал с полки детскую майку. Долго смотрел на неё, водя пальцем по хлопку вверх-вниз.

Я закусила губу, шмыгнула носом. Нет, он не растрогает меня. Я своё решение приняла три года назад и не поменяю просто потому, что появился он!

— Где сын? — спросил не оборачиваясь.

— Мой сын там, где надо.

— Катя, — грустный вздох, — хватит меня колоть иголками. Мне самому охренеть как больно было… Впрочем, тебе же всё равно, — ухмыльнувшись, вернул майку на полку и подошёл к комоду. По очереди взял каждую рамку и стал рассматривать фотографии. — Сын на тебя похож. Только глаза мои… Почему назвала Никитой, а не Назаром? Назло мне?

Он резко обернулся и впился в меня колючим взглядом.

Я сглотнула слюну, глубокий вдох сделала и решительно шагнула вперёд. Отобрала у Шахина фоторамку и демонстративно поставила её обратно, на комод.

— Потому что это мой сын. Мой! Понятно?

— Я его отец, — отпарировал он.

— Ты донор спермы, — откровенно ухмыльнулась, а он от злости побагровел, челюсти сжал.

— Объявляешь мне войну?

— Всего лишь защищаю своё.

— Он, — кивнул на фотографии, — тоже моё!

— Юридически ты ребёнку никто.

— Да, я знаю. Ты хорошо подготовилась к этой встрече. Только об одном забыла, котёнок. Тебя никто не отпускал, как и сына. Я просто временно был недоступен. А сейчас вернулся.

— Так и будь дальше недоступным. Ты нас не интересуешь, — твёрдым тоном ответила я и указала рукой на коридор, — уходи, Шахин. Тебя здесь никто не ждёт.

Я не смогла его выгнать. Жалко стало почему-то. Ну куда он пойдет в таком виде, мокрый ведь, пусть хоть немного