Правда, в раскладах придется учесть мнение жены, но тут я был спокоен. Ирма не занималась стратегическим планированием семейной жизни.

Я ее обманул. Не хотел, но так вышло, что обманул. Она выходила замуж за умного, целеустремленного, правильного и серьезного молодого человека. Подразумевалось, что он «далеко пойдет». И он действительно далеко пошел, но оказался слишком резвый – пока окружающие уважительно бормотали, что Андрей далеко пойдет, многообещающий Андрей шустро сбегал туда и сюда, повсюду проникая весьма далеко, и к тридцати двум годам вернулся в точку старта, раздраженный и разочарованный, с голой задницей и побитой мордой; в одних местах в него стреляли, в других рукоплескали, это было очень круто, но никак не отразилось на наполняемости семейного холодильника.

И сейчас бывший многообещающий юноша размышлял, сказать ей – жене – про бегство из лавки или не сказать. Он берег ее нервы, но ему хотелось совета. Ум ее был практический и ясный, – собственно, благодаря этому они и прожили вместе почти два десятилетия. Муж был рефлексирующий, сомневающийся, мыслил объемно и извилисто, а жена умела сводить сложные уравнения к простейшим формулам. Икс, деленный на игрек, равняется зет, и нечего тут переживать по пустякам.

Она знала, что он устал и хочет уйти, что ему не нравится его работа. Но ей тоже не нравилась ее работа, и мимо них ежедневно пробегали многие тысячи таких же людей, которым не нравилась их работа, – однако все работали и не жужжали. Он возражал. Не верил в королевство торжествующей виктимности, где каждое утро миллионы мужчин и женщин собирают волю в кулак, стискивают зубы и заставляют себя идти туда, куда не хотят идти, чтобы делать то, чего не хочется делать. Он считал, что миллионы поступают таким образом из равнодушия, – а он не был равнодушен к своему труду, он его ненавидел.

Он любил жену, он любил сына, он любил друзей, с которыми делал дело, но не любил само дело, и свести такую коллизию к комбинации икса и игрека не умел.

Дома меня ждали гости.

Миронов и Саша Моряк.

Они сидели на кухонном диванчике, бок о бок, два брата-акробата, один широкий, другой узкий. Шумно пили кофе, пересмеивались с женой. Уже много лет ее круг общения состоял в основном из моих товарищей при минимальном числе собственных подруг, причем подруги менялись раз в пять-семь лет, тогда как моя креатура была одна и та же: из года в год один и тот же Миронов, или Иван, или даже Слава Кпсс. Что касается Моряка, он не любил ходить по гостям и вдобавок издалека побаивался мою жену; Ирма всегда, с первого рукопожатия, сама управляла отно5 шениями, выбирала, насколько близко ей следует сходиться с человеком, одних приближала, с другими сохраняла дистанцию, умела быть благожелательной, сердечной и при этом чуть высокомерной, отделяла друзей от добрых приятелей, добрых приятелей – от просто приятелей, просто приятелей – от знакомых. Саша Моряк не попал в число приближенных. Остался «парнем, который работает с мужем».

Я не возражал. Жене не следует слишком много знать о тех, с кем работает муж. Мало ли с кем он работает?

– О! – сказал я. – Давно не виделись.

Гости ухмыльнулись. Я скинул ботинки и присоединился к застолью.

– Твои любимые компаньоны уже час здесь сидят, – сказала Ирма. – А ты где был?

– Сидел в кафе. Думал.

– Пришел бы домой и думал.

– Мне тут плохо думается.

– А в офисе?

– А в офисе, – вставил Миронов, – ему мешаем мы с Сашей.

– Ему все время кто-то мешает, – сказала жена, жуя конфету.

– Продолжайте, – разрешил я. – Мне очень интересно. Значит, вы целый час говорили обо мне?

Супруга ухватила вторую конфету (подарок визитеров, они и мартини принесли) и ответила:

– Не считай себя центром вселенной. Мы говорили о любви.

Я развеселился.

– Нашла с кем говорить о любви. Один – двоеженец, а второй выбросил будущую жену за борт собственного корабля.

– А что, – спокойно возразил Моряк. – По-моему, очень романтично.

Миронов пояснил, специально для жены:

– Однажды наш Саша обнаружил на вверенном ему корабле незаконную пассажирку. Девушку. Она попросилась к матросам на речной буксир покататься, а матросы, сама понимаешь, тоже не дураки, устроили гостью тайно от капитана... скажем, э-э... на заднем полубаке...

– Заднего полубака не бывает, – поправил Моряк. – На носу есть бак и полубак, а на корме – ют и полуют.

– Ладно, пусть будет полуют. В общем, Саша был капитан, поведение дерзкой незнакомки ему не понравилось, и он швырнул ее, так сказать, в набежавшую волну...

– Я был с бодуна, – добавил Моряк. – Я спросил ее: «Плавать умеешь?» Она кивнула. До берега было метров сто. Никакого риска.

Миронов развел руками.

– Но он все равно прыгнул следом.

– А потом? – спросила жена, довольная сюжетом.

– А потом пароходство обанкротилось, – ответил я, – и Саша сошел на берег. С женой, но без денег и работы.

– Черт! – воскликнула жена. – Действительно романтично. А что, бывшим капитанам трудно найти работу?

– Саша не простой капитан, – авторитетно объяснил Миронов. – Он, видишь ли, настоящий капитан. Природный. От бога. Он родился не в то время. Его место в шестнадцатом столетии. Фрегаты, пассаты, пиастры, абордажные крючья, пятнадцать человек на сундук мертвеца и все такое. Или, допустим, Октябрьская революция. Пулеметные ленты крест-накрест, даешь Перекоп! Саша родился, чтоб свистать всех наверх. Когда свистать некого и некуда, он мучается и грустит. Саша, 5 ты мучаешься?

Саша кивнул.

– По-моему, – произнесла жена, – это типичная мужская отговорка. Вы же все слабаки. Волосатые, мускулистые нытики. Особенно Рубанов. Нельзя жить не в свое время.

– В общем, ты права, – сказал Миронов и процитировал: – «Времена не выбирают. В них живут и умирают».

– А ты? – быстро спросил я жену. – Ты живешь в свое время?

– Мне все равно, – небрежно ответила Ирма.

– Да, – согласился я. – Твой тип – вечный. Роковая женщина. Такие выживают при любой системе.

– А мы нет, – сказал Миронов. – Мы вымрем, как динозавры.

– Учитесь жить, – снисходительно посоветовала жена. – Или никому не будете нужны.

Миронов покачал головой.

– Лично я не собираюсь учиться. Да и поздно уже. Сейчас хорошо живется тем, кто умеет сидеть на чужом... э-э...

Он щелкнул пальцами.

– Я поняла, – сказала жена.

– Нет, не поняла. На чужом ресурсе! На заемном. Заемные деньги. Заемные мозги. Заемные эмоции. – Миронов решительно отодвинул блюдце, как будто это была заемная эмоция. – Я не умею безопасно созерцать чужие страсти под пиво и попкорн. Мне предлагают взять чужие деньги, заплатить и смотреть на чужие приключения. Меня уверяют, что можно жить полноценной жизнью, не имея ничего своего. А так не бывает. Я не пожиратель попкорна, я привык быть не снаружи жизни, а внутри. Желательно в центре.