К примеру, когда князь Дмитрий Пожарский стучал на князя Бориса Лыкова, то его мать, Мария, ябедничала на другую Марию, мать Лыкова. Ну и сами Лыковы тоже не оставались в долгу.

А вот я нарушил все правила, бросив «на съедение простецам», как выразился Петр Федорович, бояр и князей Рубца-Мосальского, но особенно Бельского и Голицына.

– Василий Васильевич – из начальных, – скупо пояснил Басманов, – а ты его уже тем унизил, что на одну веревку с Сутуповым посадил. О прочем и вовсе умалчиваю.

– А по мне, так и вовсе раздавить это местничество надо бы. Кроме вреда, я в нем ничего хорошего не вижу, – не удержался я от комментария.

Легкая насмешливая улыбка скользнула по лицу Басманова.

– На эдакое даже Иоанн Васильевич не решился. Оную гору сваливать опасно. Начнешь трясти, такие камни полетят – весь лик в кровь иссекут.

– А мы с тобой пороху подложим, фитилек запалим, а сами в сторону, – предложил я.

– Мы? – удивленно переспросил он.

– А что? Поджилки затряслись? – улыбнулся я.

– Да нет, – пожал плечами он, – токмо ежели оная гора и рухнет, то и нас с тобой придавит.

– А может, и не придавит, – возразил я. – Тут ведь как взрывать. Если с умом, исподволь да не спеша, глядишь, и пронесет.

– А с умом – это как? – поинтересовался он.

– А так, что не мы, а народ их задавит, – пояснил я.

– Сызнова народ, – поморщился он.

– Не абы какой, не голытьба, – поправил я. – Из тех, кому тоже прав хочется. А где их взять? У царя? Жалко, да и не пойдет он на такое. Зато если предложить ему перераспределить их, то есть частично забрать у князей, которые Рюриковичи, да отдать народу, может и согласиться. Ты про английское правление слыхал? Там у них…

Растолковав ему про палату лордов и палату общин, я стал вычерчивать аналог той же системы на Руси, как он мне представлялся.

Вначале созываются лучшие выборные мужи, которые три-четыре раза в год съезжаются судить да рядить о своих делах, предлагать царю всякие улучшения и прочее. Можно будет назвать эти сборы Малой Думой, чтоб раньше времени не насторожились бояре, заседающие в Великой Думе.

А уж потом издается царский указ.

С виду он невинный – пустяк, да и только. Мол, если Малая Дума предложит, а Великая с ней не согласится, то, чтобы не было разногласий, соединить их и решить все спорные вопросы соборно, простым большинством голосов.

– А отчего ты мыслишь, что верх будет за Малой Думой?

– Так ведь если простым большинством, то любой голос за один идет, что купца, что старосты земского, что боярина, – напомнил я. – А теперь вспомни, сколько в Великой Думе людей сидит. Десятка два-три, не больше, так? Получается, Малая Дума попросту задавит численностью.

– А о ратных холопах не подумал? – осведомился Басманов. – Токмо Шуйские их могут столько выставить, что с ними и пяток стрелецких полков не управится. А там и прочие за один встанут.

– Так ведь не сразу мы станем проворачивать это дело. Вначале лишим их этих холопов, а уж тогда…

– Как это лишим? – перебил он. – А они так и послушаются.

– Послушаются, – твердо сказал я. – Особенно если проделать это тоже с хитрецой: сперва провести смотры ратных людей, а до того государю издать особый указ. Мол, коли худо готовы, то вместо людишек, коих боярин не в силах вооружить и усадить на коней, взять с него деньгами…

– Есть уже таковский, – поправил меня Басманов. – Еще… батюшка Дмитрия Иоанновича его издал. Выполняется токмо худо, но…

– Но главное, что есть, – обрадованно подхватил я, – а уж придраться при желании – пара пустяков. Оставим, конечно, для почета, десятка два, но не больше. И так поступим с одним, с другим, с третьим, пока не выбьем все ополчение боярское.

– А меж тем ляхи полезут али свои, – перебил меня Басманов.

– Ты моих людей из полка Стражи Верных видел? – спросил я.

– В деле – нет, уж больно скоро ты их отправил в Москву, – не удержался он от подковырки, но тут же признал: – Стрелять ты их и впрямь обучил знатно. – И пожал плечами. – Так ведь тысяча всего.

– Зато такая, которую хоть сейчас в десять можно развернуть. Простых ратников в десятники, десятников – в сотники, сотников над тысячами поставить. Погонять с годик-другой, вот тебе и еще начальные люди. А еще раз развернуть – вот тебе и сотня тысяч.

– А о том помыслил, что не каждый рядович в десятники годится и не каждый сотник с тысячей управится? – не сдавался Басманов, но глаза у него загорелись.

– Так и нам сто тысяч ни к чему, – заметил я. – Опять же ты еще про стрельцов забыл, которые уже есть. Их тоже погонять надо.

– Деньга немалая, – задумался Петр Федорович. – Такую казна ежели и осилит, то с превеликим трудом.

– И опять ты промахнулся, – поправил я его. – Забыл, что за них сами бояре платить будут обязаны. Вот и получится через три-четыре года, что ратников у них вовсе нет, а у царя – силища.

– А Дмитрию Иоанновичу ты о сем сказывал? – уточнил он.

– Еще в Путивле, – кивнул я, но, заметив, как помрачнело лицо Басманова, посоветовал: – Думаю, о нашей с тобой беседе государю знать ни к чему, так что можешь смело ему говорить, что ты сам все это выдумал.

– Но он же…

– У умных людей мысли сходятся – вот и все, что он решит, – перебил я. – Сдается, он и тебя, и меня за умных считает, и, коль оба не сговариваясь предложили одно и то же, государь обязательно призадумается. Да и тебе на пользу – еще больше в чести у него будешь.

– А ты не будешь? – усмехнулся Басманов.

– Сам знаешь: с глаз долой – из сердца вон. Я ж к тому времени давно с Федором буду в Костроме, – напомнил я. – Так что вся слава и почет твои, пользуйся.

– В Костроме… – задумчиво протянул Петр Федорович, и что-то меня насторожило в его интонации.

Прозвучало так, будто я сказал, что собираюсь куда-то за тридевять земель, до которых еще надо добраться.

Странно.

А что, если снова спросить у него про грамоту?

Предлог был пустячный, но годился. Мол, неужто там тоже сказано о количестве эскорта, который должен нас сопровождать, иначе с чего бы вдруг боярин так взбеленился.

В конце концов, с меня спрос, так мне и ответ держать, а он тут ни при чем.

Но и тут Басманов отказался мне ее показывать, сославшись на то, что оставил ее в Москве, ибо в дороге она ни к чему. Звучало убедительно, но уж больно резко он вновь сразу после этого ответа сменил тему разговора, буркнув:

– До ночи все одно не доберемся, потому мыслю тут заночевать, близ реки, – и сразу принялся обговаривать со мной, кому караулить ночью. – На моих казаков в оном надежи нет, непременно проспят, потому как тут опасаться татар нечего, так что поставь лучше своих, – предложил он.