Их оказалось два: булава-скипетр, тяжелая, как моя жизнь, и полуторный меч со сложным узором по всему клинку. Жаль, нет копья.

«А как зачарованное оружие перезаряжается?»

«Некоторое — само, а в другое — нужно закладывать заряды. Бывает такое оружие, из которого тоже можно черпать силу для заклинаний».

«Интересно».

Скипетр я вручил Гелле. Слишком уж он тяжелый. Полуторник забрала себе Искра. Из всех нас только она владеет этим редким оружием. Обычно в этом мире предпочитают одноручные мечи или древковое.

Загрузившись ценным лутом, мы отправились обратно, а за спиной слышались всхлипы обезумевшей пленницы. Золото приятно звенело в мешке и неприятно отяжеляло. Шли назад практически молча. Вроде осталось совсем чуть-чуть. Последний рывок — и победа, но перспектива встречи с монстром совсем не радовала.

Из катакомб выбрались без проблем. Даже прихватили с собой лекарства и яды жреца. Лутом мы затарились — дай бог. Нашей добычи, думаю, хватит на покупку целого предприятия в городе типа Дымоводья. Обычной семье местных эти богатства обеспечили бы безбедную жизнь на несколько поколений.

— Пока все чисто, — произнесла Гелла, вглядываясь в темноту. — Но он здесь недавно был.

Я и сам замечал следы присутствия мясного чудища. В том числе там, где мы недавно прошлись. Турпы хазгат были обезображены или даже разорваны на части. Похоже, бывший пленник питал к уродцам особую ненависть. Значит, какие-то воспоминания о прошлой жизни у него ещё остались. Однако это не повод с ним общаться. Только вот встречи с бессмертным ПТСР монстром нам блин не хватало!

Поверхность была уже близко. Мы миновали последние ловушки и…

Гелла остановила отряд.

— Он снаружи. Прямо у выхода из руин.

Голос перевертыша звучал очень тревожно. Оно и понятно. Выход наружу из башни только один. Остальные хазгат завалили.

— Давайте попробуем его пересидеть, — предложил я. — Он может пойти либо наружу и затеряться в лесу, либо вглубь башни, тогда мы попытаемся отступить и разминуться с ним в коридорах.

— Как скажешь, милый, — кивнула Гелла.

Остальные тоже не возражали.

— Тогда попробуем отдохнуть. Насколько это здесь возможно… — вздохнул я, осматривая грязь и бардак вокруг.

Отдыхать здесь совсем не хотелось, но этого требовали обстоятельства. Мы отыскали наименее засранный крупный обломок в помещении, накрыли его спальниками и попытались максимально комфортно устроиться на холодном неровном камне.

«Если у вас затишье, то я пока отвалюсь», — произнес Первый. — «У начинающего волшебника тут много дел. Не все упражнения сегодня мной выполнены, не все служанки оттраханы, не все жертвы экспериментов накормлены. Вызывай, если начнется замес».

«Вали-вали, Гарри Поттер».

В его голосе слышались нотки беззаботности. Я даже завидовал. Пусть мы начинали как один человек, но постепенно наши пути расходятся. Через какое-то время Первый перестанет ощущаться как мое продолжение, а станет скорее чем-то наподобие старого друга или брата, о котором практически все знаешь, но жизнь у каждого своя.

— Тебя это пугает? — по-русски спросила Гелла.

— Нет. Наверное, просто грустно немного. Если буду-таки в подобном режиме выживать ещё несколько месяцев или год, то кем я стану? Точнее насколько далеко улетит моя кукушка?

— Разве сейчас тебе не лучше?

— Лучше? — задумчиво переспросил я, сосредотачиваясь на ощущениях своего тела.

Фантомный огонь, воспаленная душа были ныне успокоены таблетками плакальщиков, но никуда не делились. Я чувствовал таящуюся в своих нервах разрушительную силу. Воспламениться, взорваться, отринуть все ограничения и рвануть вперед. Сражаться за пределами своих возможностей, получать страшные раны и тут же их исцелять. Снова и снова. Пока вспышки адреналина не выжгут мое прошлое я. Это была одновременно пугающая и манящая перспектива.

— Твоя личность крепче, чем ты думаешь, — вдруг заявила Гелла. — Раны, боль, отчаяние — она держит все эти удары. На место сколотых фрагментов нарастают новые.

— Звучит… оптимистично. Но я даже не уверен, хорошо ли это? Иногда хочется… Просто сломаться до конца. Стать черствым ублюдком, типа Рока, или лишиться всяких эмоций, как Скейл.

— Ты слишком другой, — мягко сказала суккуба, и я ощутил ее прохладную ладонь на своей шее. — Хочешь, спою тебе?

— Ты серьезно? — усмехнулся я.

— Конечно. Поверь, тебе это сейчас нужно.

— Ну, попробуй. Только не Сплин, пожалуйста. И так настроение дерьмо.

— Нет.

Гелла запела, под неодобрительным взглядом Искры и восхищенным взором Арайта. Монстр-людоед пела в полумраке смрадного подземелья слова, извлеченные из моей памяти. Даже без музыки голос ее лился мелодией. С каждым мгновением я ощущал, что происходящее меня все больше трогает за душу.

Как стремительно всё изменилось — не осознать,

Расплываются буквы — никак не отыщется смысл.

Как невидимый айсберг, внезапно возникший из тьмы,

Как в гигантской воронке, влекущей до самого дна…

И захочется сдаться далёкому зову сирен

Подчиниться, принять неизбежность, забыться, уснуть,

Чтоб не видеть реальности, давшей пугающий крен

И фатально растущую, скрывшую звёзды волну…

Ты только плыви,

Не прекращай движения,

Будь отчётливо видимым

В свете сигнальных ракет.

Пожалуйста, выживи

После кораблекрушения

Ради тонкой и призрачной

Полоски земли вдалеке.

Эта песня Flëur была выбрана Геллой неспроста. Я слушал ее однажды, когда тяжело болел, и в легких хрипло клокотала пневмония. Песня о надежде и борьбе. Борьбе не столько против волн, сколько со своими страхами и желанием сдаться.

И когда ты истратишь все силы, что есть, до конца —

На последнем дыхании откроется новый резерв.

И когда станет холодно, больно и страшно, совсем —

То все волны падут, и наступит черёд чудесам.

Ты только плыви,

Не прекращай движения,

Будь отчётливо видимым

В свете сигнальных ракет.

Пожалуйста, выживи

После кораблекрушения

Ради тонкой и призрачной

Полоски земли вдалеке.

От всех этих слов я ощущал странную, но приятную горечь, подступающую к горлу. Нависающие стены подземелья, грязь, кровь, опасности впереди — все это представлялось лишь преградой на пути к чему-то важному. Некой надежде. Глупо? Наверное. Но, думаю, это защитный механизм психики, который не дает таким, как я, окончательно тронуться умом.

Ты только плыви,

Только держись на поверхности,

Не дай обмануть себя

Удушливой чёрной волне.

Ты есть в списке выживших, —

Твоё имя в нём первое.

И берег — ближе, чем кажется,

А ты — намного сильней.

Эта песня была написана в гораздо более светлом и живом мире, но мне очень хотелось ей верить. Даже в полумраке руин погибшей цивилизации цепляться за призрачную надежду, что завтра будет лучше или, по крайней мере, не хуже.

«Спасибо», — мысленно произнес я. — «Что-то подобное мне сейчас очень нужно было услышать».

— Все для тебя, — улыбнулась Гелла.

Но вот удача нам не улыбалась.

Время шло, а мясной зверь не уходил. Всего мы провели в ожидании около трех часов, которые по ощущению тянулись бесконечно. Гелла несколько