поможет, говорю я себе, пытаясь дышать, моя вторая рука лежит поверх руки Левина между моими, и я прижимаюсь к нему, утешаясь единственным, что у меня есть сейчас, что заставляет меня чувствовать, что я не уплываю.

— Я позвоню Изабелле, — говорит Левин. — Я знаю, что ты тоже захочешь, чтобы она была здесь.

Я хочу сказать ему спасибо, что, конечно, я хочу свою сестру, но не могу говорить. Боль снова сжимает мой живот, и горячие слезы застилают глаза, пока я пытаюсь дышать, вцепившись обеими руками в руку Левина. Кажется, что машина движется невероятно медленно, как будто дорога занимает слишком много времени, и у меня возникает бессмысленная мысль, что я, должно быть, испачкала сиденья кровью, а я знаю, как трудно вытереть кровь с заднего сиденья автомобиля.

Это почти доводит меня до истерического смеха, потому что еще совсем недавно я и подумать не могла, что буду знать нечто подобное. Мысль о том, что Елена Сантьяго оттирает кровь своего умирающего любовника с заднего сиденья угнанной машины с помощью отбеливателя, была бы смехотворна.

Но я сделала это и многое другое. И теперь мне кажется, что все это произошло с кем-то другим.

Левин мгновенно выходит из машины, когда мы подъезжаем к входу в отделение неотложной помощи, открывает мою дверь, прежде чем водитель успевает выйти, и поднимает меня из машины.

— Я могу идти, — протестую я, но он качает головой.

— Ни хрена подобного, — резко говорит он мне, прижимая меня к своей груди и направляясь к вращающейся входной двери.

Следующие несколько минут проходят как в тумане. Левин несет меня прямо к администратору, которая говорит ему, что нужно подождать, и я слышу, как он говорит ей, что, блядь, не нужно ждать, что его жена истекает кровью, и наш ребенок, а потом я ничего не слышу, когда меня охватывает новая волна боли, и мир вокруг на секунду становится белым.

Думаю, я действительно теряю сознание, по крайней мере, на короткое время. Когда я прихожу в себя, я лежу на больничной койке, а рядом стоит Левин и разговаривает с медсестрой. Кажется, я слышу, как он называет ей имя врача, у которого я была на приеме, но комната словно плывет вокруг меня, и я издаю слабый стон боли. Я чувствую боль, слабость, и мне хочется домой.

— Скоро, — говорит Левин, поворачиваясь ко мне, и я понимаю, что, должно быть, произнесла последнюю фразу вслух. — Она сейчас звонит нашему врачу. Как только мы узнаем, что происходит, мы поедем домой. Я обещаю Малыш.

Он остается рядом со мной, пока медсестра проверяет мои показатели, его рука обхватывает мою, давая мне возможность держаться за нее. Он отвечает на вопросы, с которыми я не могу справиться, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, и думаю про себя слова, которые не могу произнести вслух: как ты мог подумать, что ты плохой муж? Что ты не заслуживаешь всего?

— Кровотечение остановилось, — говорит нам медсестра, проводя быстрый осмотр, пока мы ждем врача. — Это хороший знак. Я поставлю тебе капельницу, а потом мы подождем, пока приедет твой врач.

Я и раньше знала, каково это, быть вымотанной до костей, но это совсем другой тип. Я словно парю, и я изо всех сил цепляюсь за руку Левина, потому что какая-то часть меня чувствует, что я могу уплыть.

Вскоре в комнату врывается Изабелла, она выглядит шокированной и бледной, ее взгляд сразу же падает на Левина, как только она видит меня.

— Что случилось? — Требует она, и я качаю головой, поднимая другую руку, чтобы привлечь ее внимание.

— Я заснула и проснулась от кровотечения, — оцепенело говорю я. — На самом деле ничего не произошло…

— Мы еще не знаем, что послужило причиной, — спокойно говорит Левин. — Мы ждем доктора.

Изабелла обходит кровать, прикладывает прохладную руку к моему лбу, зачесывает волосы назад и смотрит на меня сверху вниз.

— Все будет хорошо, — спокойно говорит она мне, поглаживая большим пальцем линию моих волос. — Такие вещи случаются. Это не обязательно что-то значит.

Я чувствую напряжение в Левине и смутно ощущаю, что он не в восторге от слов моей сестры. Он хочет утешить меня прямо сейчас, хотя и не совсем понимает, как это сделать, кроме как справиться с ситуацией и взять меня за руку, и мне хочется найти слова, чтобы сказать ему, что он утешает меня, что то, что он делает, помогает, и то, что они оба здесь, два человека, которых я люблю больше всего на свете, не дают мне впасть в полную и неконтролируемую панику.

Но мой разум слишком затуманен, чтобы связать слова, и я закрываю глаза, желая оказаться где-нибудь еще. Желая, чтобы все это оказалось дурным сном.

Когда врач приходит, она говорит то же самое, что и Изабелла: утешительные слова о том, что такое бывает, что это не обязательно означает худший сценарий. Она проводит тщательный осмотр, пока Левин держит меня за руку, а Изабелла задает острые вопросы, а когда заканчивает, задает мне еще несколько вопросов о том, как прошел мой день и что я делала.

— Ничего необычного, — слабо отвечаю я доктору. — Большую часть дня я провела с Изабеллой, мы выбрали несколько вещей для дома, я немного прибралась. Я прогулялась по тропинке за нашим домом. Ничего такого, что могло бы вызвать…

— Я не говорю, что это твоя вина, — мягко говорит она. — Просто пытаюсь определить, есть ли что-то, чего нам следует избегать в будущем. Но похоже, что это не было спровоцировано ничем. Это твоя первая беременность, ты молода, в этом нет ничего необычного. Но это рано, и я хочу принять меры предосторожности. Поэтому я хочу, чтобы ты некоторое время соблюдала постельный режим. Не полный постельный режим, ты можешь вставать и ходить, подниматься и спускаться по лестнице, но старайся не делать слишком много. Ничего чрезмерно напряженного. Ничего не поднимай, никаких сексуальных контактов… — она взглянула на Левина, и я почувствовала легкое замирание в животе. Что ж, это дает ему повод не прикасаться ко мне. Это не совсем справедливая мысль, но она есть.

— Надолго? — Слабо спрашиваю я, и она сочувственно улыбается мне.

— Мы проведем повторную оценку на следующем приеме. Если все будет хорошо, и я не увижу никаких признаков, что что-то ненормально, и не будет дальнейшего кровотечения, тогда мы снимем тебя с постельного режима и посмотрим, как пойдут дела. Как тебе это?

— С ребенком все в порядке? — Спрашиваю я, все еще чувствуя себя так,