Я не очень хорошо знаю Джейкоба, но знаю его достаточно хорошо, чтобы он мне нравился. Он был правой рукой Коннора в Англии, когда Коннор носил другое имя и руководил другой организацией, а потом Сирша и ее коварный отец затащили его обратно, чтобы он принял мантию наследника Бостонских королей. Коннор привел с собой своих людей и оставил Джейкоба в той же роли, что и раньше, причем, судя по всему, без каких-либо аргументов с его стороны.

Того, что я знаю о нем, достаточно — он жесткий и благородный человек, которого хорошо иметь за спиной в бою. У меня нет сомнений, что я пойду на работу бок о бок с ним, и это все, что для меня важно.

— Мы должны быстро войти и выйти, — предлагает Джейкоб, откладывая пистолет. — Груз отправлен вовремя, все остальное, как положено. Если Гонсалес пошлет своих людей поиздеваться, как мы и предполагаем, то мы их уничтожим. Никаких разговоров, никаких переговоров, говорит босс. Хватит с нас и топ-парней. Гонсалес знает, к каким последствиям приведет продолжение давления. Если они нас надуют, то узнают об этом.

Я мрачно киваю, игнорируя юмор висельника Джейкоба. В другое время я, возможно, был бы не прочь пошутить, в этом нет ничего необычного. Я уже давно перестал бояться подобных ситуаций, и я знаю, что Джейкоб опытен, но всегда есть что-то, что может пойти не так, когда начинают летать пули. — Среди моих знакомых редко встречался человек, который не использовал бы немного мрачного юмора, чтобы отвлечься от этого. Но сейчас, когда все мои прошлые воспоминания нахлынули на меня, а вид окровавленной и бледной Елены слишком близок для комфорта, я не могу найти в себе ни капли юмора.

— Джейкоб немного отодвигается и поворачивается ко мне лицом, прислонившись спиной к верстаку. — Я знаю, что для тебя это личное. Я готов позволить тебе принять в этом участие, если хочешь. Формально я главный в этой работе, но у тебя чертовски много опыта, и я это знаю.

— У нас разные навыки, — говорю я ему резко. — Ты хорошо управляешься с командой. Я работал в основном один. Уверен, вместе мы отлично справимся.

— Все равно. У тебя есть несколько лет за плечами — немного, но несколько, и ты работал на ту крутую русскую организацию. Поверь мне, я достаточно наслышан о том, что ты делал и что все еще делаешь для Виктора. Я хочу сказать… — Джейкоб провел рукой по волосам, выглядя слегка неловко. — Я верю, что ты прикроешь меня. Я прикрою тебя. И я знаю, что это личное, так что я готов подчиниться этому и твоему опыту, до определенного момента. Но не будь безрассуден. Я знаю, как личное может затуманить суждения.

Я бросаю на него холодный взгляд, и он поднимает руки.

— Я не пытаюсь указывать тебе, что делать, чувак. Просто говорю, я понимаю. И я понимаю, как подобная ситуация может взбрести тебе в голову.

— Из своего опыта? — Я не стал дожидаться ответа. Вместо этого я иду к одному из оружейных шкафов. У меня с собой свой пистолет, которым я пользуюсь уже двадцать лет, но я прекрасно понимаю, что в таких ситуациях лучше иметь больше огневой мощи, чем не иметь. Это работа с командой, работа, в которой будет несколько целей, отличающаяся от тех миссий, которые я привык выполнять.

Он не отвечает, и я больше ни о чем не спрашиваю. Что бы ни было у него в прошлом, что могло бы навести на мысль о том, что он знает, как может испортиться работа, ставшая личной, я не знаю его достаточно хорошо, чтобы спрашивать об этом, и не собираюсь предлагать свой собственный опыт. Мы оба знаем, что сегодня сможем сохранить друг другу жизнь, и это главное.

Остальные посланные с нами люди — не те, чьи имена мне известны. Джейкоб, похоже, знает их, некоторые из них, как мне кажется, бежали с ним и Коннором, и я верю, что Коннор и Лиам не стали бы посылать с нами команду, которая не способна на это.

Перед подобным заданием наступает странное спокойствие. Решение о поездке принято, команда собрана, снаряжение распределено. В этот момент все знают, что есть вероятность того, что все пойдет не так, и не видят, что принесет завтрашний день. Кто-то шутит, кто-то молчит, словно снова и снова прокручивая в голове свои тренировки, стараясь быть настолько подготовленными, чтобы их нельзя было застать врасплох. У каждого свой метод.

Мой всегда заключался в том, чтобы просто существовать. Я занимаюсь этим так давно, что это уже мышечная память, я натренирован не удивляться, не вздрагивать, знать, когда кто-то приближается и откуда он идет, почти до того, как он это сделает. Мне больше не нужно прогонять маневры и тренировки, и я слишком много лет работал один, чтобы находить утешение в шутках с другими. Насколько я понимаю, уже давно существует переключатель, который отключается, когда приходит время уходить, и если я выхожу на другую сторону, то остальная часть меня снова включается. Это помогало мне жить годами, и я не вижу причин менять то, что не сломано.

Сегодня вечером будет сложнее.

Как сказал Джейкоб, это личное. Самого Диего там не будет, только его лакеи. Сегодня мне не удастся положить конец всему этому, если только догадки Коннора и Лиама не окажутся верными, а разрушение его планов не заставит его отступить. Не думаю, что этого будет достаточно. Он зашел слишком далеко, и отступление из-за того, что мы не дали его людям повредить груз, выставит его слабаком. Я не думаю, что он остановится, пока не добьется своего или не умрет. А это значит, что сегодняшняя ночь — только начало.

Трудно позволить своему разуму погрузиться в ту легкую негу, из которой он не выйдет, пока работа не будет сделана, потому что это означает. Еще один шаг вперед в борьбе, которая должна закончиться смертью моей жены или еще хуже, а на этот раз и ее сестры. Провал имеет более высокую цену, чем просто разозлить Владимира или выглядеть так, будто я плохо справляюсь со своей работой, в любом случае, как бы ни прошла сегодняшняя ночь, это ничему не поможет, если мои впечатления верны. Если мы добьемся успеха, Диего расценит это как шаг вперед к войне. Если мы потерпим неудачу, это придаст ему сил.