Да, убивал он, как правило, негодяев, но даже это заставляло терять человеческий облик. Именно поэтому Ком Хен старался забыть о своей сущности. Но как бы он ни пытался избежать убийств, рано или поздно все равно отнимал чью-то жизнь.

Ком Хен брезгливо вытер руки о штаны и с тоской посмотрел на труп. Ведьма будет недовольна.

– Наташ, – шепнул он, – ты меня слышишь?

– Да, – деловито отозвалась девушка.

– Тигр на подходе, поэтому план слегка меняется. Слушай меня внимательно.

Сознание возвращалось медленно, преодолевая сопротивление ослабевшего организма. Меня словно кто-то за руку вытягивал из смрадного глубокого омута. Сквозь плотно сомкнутые веки прорвался подрагивающий свет. Голова тут же отозвалась звенящим гулом. Тошнило. Чувства возвращались будто нехотя. Сначала вернулась боль – в спине, голове, горле. Потом холод. Ноги и руки занемели. Ничего не чувствовал правый бок – я на нем лежала, и было ужасно неудобно, словно подо мной находился неровный лед.

Постепенно и медленно начали возвращаться воспоминания о случившемся. Сначала обрывками, точно порезанный на мелкие части рисунок, отдельными вспышками, но очень быстро сложились в одну связную пугающую картину. Все это произошло как будто не со мной. Я просто не верила, что это было наяву, и, чтобы убедиться, открыла глаза. Потом попыталась пошевелиться и принять более удобную позу, но сразу этого сделать не удалось. Руки и лодыжки стягивали веревки. «Так вот откуда онемение, а вовсе не от холода!» Страх превратился в панику. Дышать стало тяжело. Я почти уже заорала, но потом поняла, что, наверное, не стоит привлекать к себе внимания. Эта мысль отрезвила и заставила снова замереть. Затаиться и попытаться разобраться в ситуации. Нужно было понять, где я нахожусь.

Я лежала на бетонном полу в гараже или ангаре. Прямо перед лицом стояли синие бочки, рядом валялись мешки с цементом и какая-то арматура. Я, извернувшись, словно уж, кувырнулась на спину лишь для того, чтобы увидеть, что с другой стороны находится самая обычная серая кирпичная стена. Ничего интересного.

Голосов и шагов слышно не было. Только надсадный звук где-то далеко капающей воды. Похоже, я была здесь одна, и это несколько успокаивало. Я боялась и никого не хотела видеть – прекрасно понимала, кто меня похитил. Не возникло даже тени сомнения. В прошлый раз у них ничего не вышло по чистой случайности. Ком Хен успел вовремя и вытащил меня из неприятностей. Но на том везение, похоже, закончилось. Я помнила свою первую и последнюю встречу со слугами тигра-оборотня и панически боялась ее повторения, хоть понимала, что, видимо, не получится избежать. От судьбы не уйдешь. Если я здесь лежу связанная, а не вместе с Ком Хеном у него дома, значит, он ничем не смог помешать похитителям. Проиграл. Отчаяние достигло высшей точки, и я принялась перебирать в голове события, предшествующие похищению, и только почувствовала себя недальновидной и очень глупой.

«Вот зачем я, спрашивается, куда-то помчалась? Неужели так необходимо было пытаться сбежать? Ведь не от него бежала, а от себя! А от себя далеко не убежишь, только на неприятности нарвешься. Что, собственно, и произошло!» – ругать себя задним числом привычка дурная и бесполезная. Собственные эмоции, разочарования и попытка понравиться взрослому красивому мужчине теперь казались такими неважными и наивными. Неужели нельзя было оставить выяснение отношений до более спокойного времени? Впрочем, нет смысла размышлять о том, что было бы «если». Как и сожалеть о содеянном. Хотелось думать над тем, как отсюда выбраться, но я видела лишь один путь спасения – за мной придет Ком Хен и снова выручит из беды, как было не один раз до этого. Если, конечно, ему не надоело играть в героя. Я гнала от себя мысли о том, что он просто может меня не найти. Вряд ли это укромное место на самом виду и в шаговой доступности.

Как только услышала гулкий звук шагов по бетонному полу, тут же постаралась сжаться и стать максимально незаметной, жаль, я не могла слиться со стеной. Было страшно и муторно. Я лежала на ледяном полу, сама себе напоминая спеленатую куколку бабочки, дрожала и задерживала дыхание, молясь, чтобы ко мне никто не подошел, хотя и не верила в подобный исход. Вряд ли про меня забудут. Спустя несколько ударов сердца перед лицом остановились массивные черные ботинки в комьях грязи.

– Не притворяйся! – бросили мне пренебрежительно. И этот голос нельзя было не узнать. Меня прошиб холодный пот. – Я же вижу, что ты пришла в себя. Поднимайся!

Я осторожно, стараясь не делать резких движений, приподнялась, опираясь на один локоть, встала на колени, а потом села и неловко на пятой точке отползла к стене. Делать это со связанными конечностями было до жути неудобно, но ослушаться я не посмела. Прижалась спиной к кирпичной кладке и затравленно посмотрела на своих похитителей, с тревогой ожидая, что будет дальше.

– Боишься, – удовлетворенно констатировал факт знакомый кореец, который сейчас совсем не походил на двадцатилетнего студента по обмену.

За его спиной мерзко хихикнул второй. Третьего было не видно. Хотя не уверена, что в этот раз они были втроем, я вообще не видела никого, когда меня похищали. Все случилось слишком быстро. Я даже испугаться толком не успела тогда. Сейчас наверстала. Страх липкими щупальцами сковал мышцы и лишил возможности шевелиться и соображать. Хотелось закрыть глаза, потом открыть и понять, что это был всего лишь сон. Но я подозревала, что подобный фокус не сработает.

Кореец наклонился совсем близко, и меня обдало запахом сигарет и свежей туалетной воды – приятный дорогой морской аромат, делающий ситуацию еще более омерзительной. Он создавал дискомфорт у меня в голове. Так пахнущий мужчина не должен быть мерзавцем.

Я не хотела плакать, но из глаз полились слезы, крупные и по-детски обильные.

– А я ведь говорил тебе: принеси пинё, – ласково начал он, но в тоне чувствовалась угроза, от которой леденело сердце. – Если бы послушала и не стала вовлекать своего домашнего комсина в это дело, все бы уже закончилось, и смерть твоя была бы быстрой, легкой и безболезненной. Видишь, как много упустила? Судя по глазам, нет… Ты пока не веришь, что это лучший для тебя вариант. Но я обещаю, скоро все изменится. Будешь умолять убить тебя, но я не уверен, что проявлю милость и сжалюсь. Слишком зол, мне просто необходимо на ком-то выместить раздражение и гнев. Правда, я еще не придумал, что именно буду делать с тобой. Хочу получить моральное удовлетворение.

Он подошел ближе, наклонился, больно схватил меня за подбородок, заставил запрокинуть голову и смотреть в глаза. В свободной руке корейца был зажат уже знакомый мне ледяной кинжал. Я не думала, что могу испугаться еще сильнее – ошибалась и замерла, опасаясь даже сделать нормальный вдох. Слишком хорошо понимала, как мало в данный момент значит моя жизнь и как быстро может прерваться.

– Из-за тебя слишком много проблем. – Он безразлично констатировал факт и продолжил, резко сменив тему: – Знаешь, что именно комсин сотворил со мной? За что я так сильно хочу ему отомстить? – поинтересовался кореец. Он замер, уставившись с ненавистью, а у меня язык прилип к нёбу, а головой я не могла помотать, потому что стальные пальцы грубо сжимали подбородок. «Синяки, наверное, останутся…» – пронеслось в голове, и я тут же поняла, что это уже не важно. Трупу все равно, на каком месте у него синяки. Только маму жалко. Вряд ли, когда все закончится, меня найдут. Она так и не узнает, что со мной произошло. Наверное, к лучшему.