его взгляд стал намного спокойнее, а нервы крепче. Он высокого роста, худощавый, изящным морщинистым лицом, светлобородый и светловолосый, и яркими, беспокойными глазами. На его лице отражены его огромная жизнеспособность и активность, резкая жестикуляция, высказывания короткие и серьезные. Он похож скорее на находящегося в вечном движении бизнесмена, а не идеального солдата, место которому скорее на бирже, а не в военном лагере.

У него большая работоспособность — иногда он работает двадцать часов подряд. Он мало спит, и даже самые мощные снотворные не в состоянии снять его страшное мозговое возбуждение. Равнодушный к одежде и пище, он может жить на хлебе и воде, и размышлять, а способен ли на это кто-нибудь еще. Часто раздражительный, а иногда и грубый, он — человек неординарный и смелый — идеальный помощник для таких хладнокровных и рассудительных, как Грант или Томас. Если те планируют какие-то действия, он — тот, кто может решительно реализовать этот план. Его искренность и патриотизм безупречны. Он пошел в армию не для того, чтобы спекулировать на хлопке, или занять место в Сенате Соединенных Штатов, а для того, чтобы служить стране.

Слабости военных зачастую довольно забавны. Известный офицер из штаба Халлека, который служил со Скоттом в Мексике, получил провести некоторые работы по укреплениям острова № 10 уже после его захвата. Некая безвестная газета штата упомянула в связи с этим имя другого офицера. Обращаясь к агенту «Associated Press» в штаб-квартире Халлека, оскорбленный инженер заметил:

— Кстати, мистер Вейр, я несколько дней носил одну газету в кармане, но постоянно забывал передать ее вам. Вот она.

И он сразу же написал статью-опровержение, еще чернила не высохли, в которой утверждалось, что остров был укреплен под непосредственным руководством генерала… — знаменитого офицера регулярной армии, который служил в штабе генерал-лейтенанта Скотта во время Мексиканской войны, и в настоящее время…,…, и… в штабе генерала Халлека.

— Я полагаюсь на ваше чувство справедливости, — сказало это «украшение» штаба, — чтобы об этом узнали все.

М-р Вейр, с трудом сдерживая смех, отправил длинную телеграмму — слово в слово — в «Associated Press» и от себя добавил: «Вы можете быть уверены, что это абсолютная правда, потому что каждое слово было лично написано самим старым дураком!» Все читатели газет страны получили официальные и верные данные, а телеграфисты — немало веселых минут во время чтения этого конфиденциального дополнения.

Команда Халлека состояла из 80-ти тысяч боеспособных солдат, почти все они были ветеранами. Его позиции достигали 10-ти миль в длину, с Грантом по правую руку, Бьюэллом в центре и Поупом слева.

Великая армия была похожа на огромную змею, ее голова находилась слева от нас, а хвост медленно приближался к Коринфу. Ее величественный марш был настолько медленным, что у мятежников было время на подготовку. Она была способна съесть Борегара одним глотком, но Халлек продвигался вперед со скоростью около трех четвертей мили в день. Многие тысячи его солдат умерли от лихорадки и диареи.

Такой низкий темп породил большое недовольство. Особенно у Поупа. Однажды у него состоялась очень резкая стычка с врагом. Наша позиция была крепкой. Генерал Палмер, командовавший непосредственно боем, сообщил, что может выстоять и против дьявола, и всего мира, но Халлек телеграфом трижды в час приказывал Поупу не затевать генеральное сражение. После последней телеграммы Поуп отступил, оставив врага хозяином места битвы. Как он ругался и бесновался из-за этого!

Небольшая армия, которую Поуп привел после захвата острова № 10, была отлично вымуштрована и дисциплинирована, и он очень искусно командовал ей. Впоследствии, поразившая его непопулярность, возникла большей частью из-за его несдержанного и жестокого языка. Иногда он употреблял самые неприличные выражения и даже площадную брань в присутствии сотен человек.

Но его личные недостатки были просто ничто по сравнению с недостатками других известных офицеров. Во время кампании Фримонта в Миссури, я знал одного генерала, который впоследствии получил заслуженное уважение всего народа за талант и доблесть. Его штаб-квартиры являлись средоточиями ночных оргий, где виски и покер правили от заката до рассвета. По утрам его палатка была похожа на странный музей бутылок, стаканов, сахарных чаш, игральных карт, золотых и серебряных монет и банкнот. Я знал и другого западного офицера, который, в разгар битвы при Миссури — судя по сообщениям газет — вдохновлял своих людей такими словами:

— Вперед, парни! Помните о Лайоне! Помните о старом флаге!

Он так кричал, но в тот момент врага и близко не было, а сам он пьяным валялся на земле. Впоследствии, посыпав голову пеплом, он получил какую-то небольшую должность, и его позор никогда не был предан гласности.

После Энтитема, один генерал, хорошо известный как в Европе, так и в Америке, был объявлен инвалидом после поразившего его в грудь осколка снаряда. На следующее утро он рассказал мне об этом, заверяя, что ему все еще трудно дышать и внутри сильно болит. Но истина в том, что это были последствия после бутылки виски — соблазн ближе познакомиться с ней был слишком велик, и он не справился с ним!

После Коринфа репутация Поупа сильно пострадала от ложного сообщения, будто он взял в плен 10 000 человек. За этот рапорт ответственен только Халлек. Поуп шел позади. Один из участвовавших в бою его подчиненных телеграфировал ему следующее:

«Леса полны деморализованных и бегущих кто куда мятежников. Некоторые из моих офицеров оценивают их число до десяти тысяч. Многие из них уже пришли к нам».

Поуп, не изменив ни одной буквы, отправил это сообщение — в котором нет ни слова о пленных — Халлеку, а Халлек, очень страдая от своего поражения у Коринфа, телеграфировал, что Поуп сообщил ему о взятии в плен десяти тысяч мятежников. Репутация Поупа как честного человека, была сильно подорвана, и газеты нещадно бичевали его.

Один из моих товарищей, раненый и больной, лежал в доме генерала Клинтона Б. Фиска в Сент-Луисе. В воскресенье днем генерал читал ему из Библии рассказ о первой контрабанде. Им впервые был слуга амаликитянина, который пришел в лагерь Давида и сказал, что если ему пообещают свободу, он покажет царю Израиля путь, который позволит ему застать врасплох и уничтожить врагов. Он получил требуемые гарантии, царь напал на врага и полностью его уничтожил. Пока наш хозяин читал список захваченных Давидом трофеев, пленников, рабов, женщин и стад домашнего скота, больной журналист поднял исхудавший палец и простонал:

— Остановитесь, генерал, просто посмотрите вниз, в конец этого списка и скажите, не подписан ли он генерал-майором Джоном Поупом!

Наконец,