римлянами в Галлии и Испании в течение V века и позднее опять в Галлии можно только догадываться, что они производились по аналогичным принципам.

Относительно этого древнейшего времени мы принимаем следующие положения. После первого прихода в Галлию при Атаульфе, а потом при Валлии длился известное число лет промежуточный период, когда готы устраивались по прежде существующим римским нормам и учреждениям, принятым для расквартирования и пропитания войск, находящихся в походе или помещенных на постой в той или другой провинции, то есть пользовались гостеприимством «hospitalitates». Готы были, несмотря на часто нарушаемый foedus (договор), признаваемы за такое же римское войско, как и всякое другое варварское ополчение на римской службе. Из слов поэта Меробауда (он интересен тем, что был едва ли не первым варваром франкского и вообще германского происхождения, попытавшим свои силы в латинской поэзии) можно заключить, что уже в период времени между 430 и 440 годами, когда этот франк писал свои стихи, готы занимались земледелием на границе своей области, значит были не простыми военными постояльцами. Впрочем, слова Меробауда о готских сохах или оралах могут относиться к готским колонистам еще более раннего, отдельного поселения, возникшего до прихода всей их народной массы.

Некоторый свет на это дело проливают известия Паулина Пелльского. Он рассказывает, что его большие поместья близ Бордо около 412 года при Атаульфе по какому-то случаю остались свободными от готского постояльца или гостя (hospes), но эта милость скоро обратилась во вред. Когда готы в 415 году оставили страну и двинулись в Испанию, другие римские хозяева, у которых были готские hospites, часто в них находили себе защитников, так как готы вообще обращались с большой добротой с римлянами-хозяевами. Имения же Паулина, как свободные от постоя, были лишены защиты, подвергались разорению, рабы и рабыни его были уведены.[61]

Нужно впрочем прибавить, что против Паулина существовало подозрение в измене. Сыновья Паулина остались в Бордо на территории, которая после возвращения готов из Испании при Валлии сделалась готским владением, и здесь они получили уже готского совладельца. То есть очевидно, они не потеряли все свои земли, а только должны были поделиться ими, уступив, по всей вероятности, ⅓. Отец говорит, что при том сыновья его рассчитывали на большую свободу, чем какая существовала весьма часто в римских областях (Paulini Pellaei. Euchar. Стих. 498 и сл.).

Самому Паулину, который переселился в Марсель около 416 года, неизвестный гот прислал небольшую сумму за какой-то участок или отдельное имение около Бордо, которое он уже считал пропавшим. Хотя цена эта и была ниже настоящей стоимости имения, все-таки Паулин был очень доволен, потому что она помогла ему привести дела в порядок.

Есть и другие свидетельства, что готы обращались довольно мягко с провинциалами. Орозий даже с некоторым преувеличением говорит, что готы тотчас после переселения перековали свои мечи на ралы (плуги) и обращались с римлянами, как с друзьями и союзниками. При Атаульфе, когда готы были военными постояльцами, они помогали хозяевам в полевых работах, за небольшую плату делали разные услуги. При расставании со страной они, правда, хозяйничают совсем иначе; но вернувшись (из Испании), возобновляют свой союз с Римом и опять делаются смирнее. Когда же именно совершился окончательный раздел земли, сказать трудно. Постановления Antiqua об этом разделе с уверенностью можно относить только к периоду, последовавшему за завоеваниями Евриха (466–484); но кажется, что уже для самого времени Евриха раздел земли и превращение готов в постоянных землевладельцев есть факт засвидетельствованный.

Это видно из слов Аполлинария Сидония. После тещи ему досталось наследство в вестготских владениях. Но оказалось, что по праву он мог получить не все имение, а только треть его, следовательно, ⅔ были уже отобраны кем-то другим, то есть, очевидно, готским поселенцем. Даже и относительно ⅓ Сидоний встретил затруднения: он не мог получить своей терции, хотя и предлагал уплатить денежную ценность ½ имения (VIII, 9). Это последнее объясняется тем, что Аполлинарий Сидоний был по отношению к вестготскому государству чужим человеком, почти иностранцем. Он отправился к бордосскому двору короля Евриха с жалобой, но и тут поездка оказалась напрасной и доставила ему только случай описать двор короля Евриха, окруженного римскими риторами и писателями. Другие были счастливее Аполлинария.

Обратимся теперь к Antiqua, где находятся ясные постановления о разделе. Из этих постановлений видно, что готы взяли себе ⅔ земли.

Предметом деления была совокупность имущества известного римского землевладельца (possessor’a) – земельная собственность со всем, что к ней принадлежало, то есть с крепостными, колонами (рабами) и скотом. Разделу одинаково подвергались как сельские, так и городские участки (tit. I. cap. 16). Термины для обозначения лиц той и другой стороны – старые римские hospites, consortes, отношения между ним, hospitalitas. Каждый участок называется sors, то есть жребий. Но бросали этот жребий или нет, сказать трудно, так как слово sors не заставляет непременно думать о жребии: именем этим означалась не одна только часть, доставшаяся готу, но и часть, оставшаяся за римлянином. С другой стороны вообще и вся готская область называлась готским жребием – sors Gothica. Вот какие постановления находим мы о разделе земель в Antiqua.

«Раздел, произведенный между римлянином и готом в отношении к известному участку земли или леса, никоим образом не должен быть нарушен, если только произведенное деление было надлежащим образом заявлено. Из двух частей гота ничего не должен присвоить себе и требовать римлянин; из терции римлянина гот также не должен чего-либо требовать, разве только от нашей щедрости ему было что-либо даровано. Когда уже раз произведен был раздел родичами и соседями, потомки пусть не пытаются изменять».

«Если кто снимает землю для обработки, он должен, подобно тому кто дал землю, платить ценз (поземельную римскую подать). Если примет на свою землю поселенца (арендатора), может быть даже колона, а потом случится, что тот, кто принял, должен возвратить ее (землю) кому-нибудь, как терцию, то пусть одинаково остаются при своем и платят подать как те, которые были приняты, так и патроны их, сообразно тому, как и сколько будет приходиться каждому». «Если готы что-нибудь захватили из терции римлян, то по настоянию судьи все должно быть исправлено в пользу римлян. Судьи (judices) отдельных городов (singularum civitatum), старшины и управляющие (в селах и имениях) уполномочиваются отбирать терции римлян у тех, которые их захватили, и по требованию римлянина без замедления возвращать ему свое, дабы казна (фиск) не подвергалась никакому ущербу,[62] разве только миновал срок или 50 лет (срок давности), по истечении которых римлянин не