«Участки (sortes) готские и римские, о которых в продолжение 50 лет не было заявлено никакого требования, уже никаким образом не могут быть отыскиваемы».

К этому можно прибавить следующие замечания.

1. Предметом деления была вся совокупность имущества известного римского владельца как уже было сказано выше. Разделу одинаково подлежали как городские, так и сельские жители, это доказывается тем, что против злоупотребления одинаково призывается бдительность как сельских, так и городских властей.

2. Масштабом или мерилом служила, конечно потребность германского гостя hospes, который как глава многолюдной семьи (или фамилии) с большим числом сыновей и полусвободных подчиненных людей, владеющий большим количеством рабов и скота, должен был получать более, чем простой свободный человек. С другой стороны, и трети, подлежавшие разделу, были также не равны, как не равны были сами имения римских землевладельцев, раздробляемые на трети.

Вероятно поэтому, что уже заранее были известны разные категории семей, имеющих право на больший или меньший надел смотря по количеству душ и лиц; с другой стороны, существовал список имений, подлежащих разделу с обозначением их величины по разрядам. Нельзя сказать наверное употреблялся ли жребий при разделе; выше уже было сказано, что слово «sors» применялось к различным участкам земли. Если даже в самом деле имело место метание жребия, то это делалось только для решения вопроса о том, в какой именно местности должен быть поселен этот или другой гот, или для решения вопроса, какой именно отдельный участок из числа принадлежащих к известному разряду должен ему достаться.

Другими словами: приблизительная величина участка, который должен получить гот, определялась заранее его личным семейным положением; а которое именно из приблизительно равных имений известного класса он получит – это определялось жребием.

3. Гот получал ⅔, римлянин удерживал ⅓, на большее никто не мог иметь притязаний, если только ему не было что-либо доставлено королевской щедростью. Последняя оговорка может быть объяснена двояко; либо короли сначала при первом полунасильственном занятии брали у отдельных землевладельцев и давали своим готам и более ⅔; либо имелось в виду то, что хотя от римского хозяина (hospes) и нельзя было брать более ⅔, но король мог дать и сверх того из казенных фискальных имуществ.

4. Видно, что бывали случаи, когда готы, нарушая законные права, брали и более ⅔. Вторая из приведенных выше статей «Antiqua» предвидит тот случай, когда гот должен будет возвратить хозяину, то есть римлянину, его терцию; в следующих статьях содержатся постановления, показывающие, что реституция несправедливо захваченных третей была делом обыкновенным. Из других статей видно, что тяжб и споров по поводу раздела было немало и это длилось довольно долго; что были случаи притворных отчуждений своих земель римскими провинциями во вред готам, то есть делалось так, что в виду угрожающего раздела римлянин совершал фиктивную продажу своего имения другому лицу, которое почему бы то ни было считалось обеспеченным от неприятной обязанности делиться с варварами; не подлежит сомнению что лиц, в пользу которых допускались изъятия было не мало.

5. Леса и пастбища могли оставаться не отгороженными в совместном владении гота и римлянина; но если бы гот или римлянин вздумал разработать под запашку часть лесного пространства, то другая сторона не должна была тому препятствовать, под условием только, чтобы и ей предоставлено было в отдельную собственность соответствующее количество земли, находящейся под лесом.

Вот условия при которых вестготы разместились среди романизированного населения южной Галлии. Время должно было мало-помалу сгладить противоположности и заставить забыть неприятности, которые, конечно, были весьма чувствительны римским землевладельцам при том, что все-таки их было меньшинство; громадная масса колонов и рабов нисколько не страдавших от раздела латифундий на мелкие хозяйства, напротив, быть может выиграли. Припомним страшную тяжесть римской податной системы, заставляющую несчастных куриалов бежать в леса и даже лишать себя жизни, вызывающую в Галлии непрерывный ряд крестьянских восстаний в продолжение IV века. Тогда нам станет ясно, почему сыновья Паулина Пелльского предпочитали готское господство римскому; мы поймем, почему, как выражается один из современников, римская масса (plebs) только того и желала, чтобы пришли варвары.

Но все-таки пропасть, отделявшая варваров от образованного галло-римлянина, не могла вдруг исчезнуть. Гордость утонченно образованного галло-римского вельможи оскорблялась господством и даже присутствием людей, которые уже самой своей внешностью производили неприятное впечатление. Поселившись под благословенным небом южной Франции, готы все еще продолжали носить свои меховые одежды. Аполлинарий Сидоний с отвращением говорит о неумеренности в пище и питье этих людей северного происхождения. Описывая народную сходку варваров, он не забыл упомянуть о грязных полотняных рубахах, которые прикрывали худощавые тела собравшихся стариков; он не пропустил и странной обуви из лошадиной шкуры, бедным ремнем привязанной под коленом и едва прикрывающей ногу. Закон, изданный Валентинианом и Валентом в 375 году, запрещавший смешанные браки римлян и варваров, был принят сначала в вестготское законодательство (Lex Romana Visigothorum), а затем отменен в продолжение всего Толедского периода.

На это, впрочем, была не только политическая, но и церковная причина, а именно различие вероисповеданий. Сближение и слияние народностей могло совершиться только в пользу высшей цивилизации, притом самый способ расселения готов – не сплошной массой, а вперемешку с римскими землевладельцами и земледельцами – не благоприятствовал проявлению германской самобытности. Признаки романизации появляются очень рано. Король Еврих уже был окружен римскими учеными и риторами; они были его главными советниками. Законы вестготские – не только те, которые назначались для римлян, но и специально для вестготов (Варварская правда) – с самого начала изданы были на латинском языке. Арианское вероисповедание не могло быть порукой неприкосновенности народной самобытности у вестготов, оно стало источником слабости для государства, так как наиболее сильный и могущественный класс римского населения – католическое духовенство – никогда не мог искренно примириться с господством еретиков.

Бургундское государство

Перейдем теперь к обозрению судеб другого значительного германского племени – бургундов.30

Нам известно, что бургунды пришли в движение вслед за аллеманнами. Когда аллеманны прорвались за Чертову стену, бургунды заняли их место, следовательно, в начале V века поселились в области рек Майна и Рейна, в нынешней Баварии и Вюртемберге. По свидетельству Орозия и Иеронима, в 406 и 407 годах они участвовали в нашествии на Галлию, но не утвердились в ней и только в 413 году получили право селиться там. Павел Диакон, написавший свое сочинение гораздо позднее, говорит, что первое Бургундское королевство (так называемое Вормское) было разрушено Аттилой при нашествии на Галлию в 451 году. По всей вероятности, Павел смешивает его с Аэцием, который нанес несколько