Он поцеловал ее в сухие горячие глаза, она его – в губы. Это был первый их поцелуй.

Песчаная буря, накрывшая душным облаком Араратскую долину, угомонилась к началу августа и отступила, оставив после себя наметенные ветром выгорелые пики крохотных, по щиколотку, барханов, окаймляющих причудливым кружевом границы фермерских хозяйств. Коммунальные службы, в преддверии сезона дождей, обстукивали водосточные желоба и карнизы крыш, вытряхивая оттуда песчаные и мусорные закупорки. Город постепенно избавлялся от сонного оцепенения, возвращаясь к жизни. На праздник Успения его вновь заполонили туристы и верующие, приехавшие на праздничную литургию и обряд освящения винограда.

Утро началось со значительного скандала. Заглянув в одну из сувенирных лавок, Сусанна обнаружила, что цену на шелковые платки удвоили, не предупредив ее об этом. Она отдавала их за достаточно малые деньги с условием, чтобы как можно скорее разошлись – временем и возможностью ждать покупателей, готовых оставлять за ее работы необдуманно большие деньги, она не располагала. Хозяйка магазина, бесцеремонная крикливая особа, попыталась вытеснить рассерженную Сусанну из крохотного душного зальчика в подсобное помещение, подальше от польских туристов, разглядывающих выложенные на стеклянных витринах сувениры. Но та не далась и принялась обвинять ее в мошенничестве в присутствии обомлевших европейцев, поспешивших сразу же покинуть помещение. Хозяйка, расстроенная подобным оборотом, налетела на Сусанну, обзывая ее неблагодарной дурой. Та в долгу не осталась и подняла ответный хай. Вдоволь поскандалив, потребовала деньги за проданные платки.

– И непроданные отдай! – велела она, яростно пересчитывая купюры.

– Зачем?

– Найду кому сдать. А ты торгуй теперь этим барахлом, – кивнула она с пренебрежением на аккуратные ряды четок, крохотных каменных хачкаров и серебряных нательных крестов.

Лицо хозяйки мгновенно вытянулось.

– Бога бы побоялась!

Сусанна запихнула в сумку платки, сердито застегнула молнию. Вышла, не удостоив ее ответом. Кому-кому, но не нечестной торговке ее Богом попрекать!

Платки она оставила в ювелирном магазинчике. Хозяин – высоченный, седобородый и темнобровый ювелир, отчаянно напоминающий Шона Коннери, ей ужасно нравился. Судя по восхищенным взглядам, которыми он ее провожал, она тоже была ему небезразлична. Сусанна осторожно навела о нем справки, узнала, что женат, имеет двоих сыновей. Старший успел переехать в Россию и обзавестись семьей, а недавно забрал к себе мать, чтобы она помогла с новорожденным ребенком. Отец с младшим сыном остались одни, правда, ненадолго – жена к концу осени собиралась возвращаться. Отец мастерил удивительной красоты серебряные украшения, сын помогал ему, а еще заменял за прилавком продавщицу, которой нужно было несколько раз на дню ненадолго отлучаться, чтобы проведать прикованную к постели мать. История с продавщицей тронула Сусанну. Ювелир, похоже, был порядочным и сердобольным человеком. Другой бы давно нашел себе нового работника, а этот не стал от нее избавляться. Сусанна не сомневалась, что, окажись на его месте, поступила бы ровно наоборот. Много лет назад она запретила себе поддаваться чувствам и никогда больше не терзалась сомнениями при выборе между трезвым расчетом и состраданием. Хладнокровие ее граничило с откровенным пренебрежением, отстраненность – с равнодушием. Муж иногда подтрунивал, что из нее получился бы отличный сотрудник спецслужб. «Ты бы разорила свое ведомство, потому что оно вынуждено было бы тебе выписывать бесконечные премии за образцовую службу!» Сусанну его шутки не задевали, она была достаточно честным человеком, чтобы признавать свои недостатки. И довольно безразличным, чтобы не страдать от угрызений совести.

К ювелиру она заглянула еще в начале лета. Девочки рылись в сундуке, нашли ее шкатулку со старомодной бижутерией, обвесились пластмассовыми бусами и браслетами, нашарили на самом дне костяную щербатую пуговицу. Счастье, что не выкинули, а принесли ее Сусанне. Та убрала ее в кармашек сумки, а на следующий день, на обратном пути домой, зашла в мастерскую.

– Это единственная память о моей матери. И я бы хотела превратить ее в украшение, – объяснила она ювелиру. Тот аккуратно, двумя пальцами, взял с ее ладони пуговицу.

– И что бы вы хотели, чтобы я из нее сделал?

– Кольцо или кулон. На ваше усмотрение. Я полностью полагаюсь на ваш вкус, – ответила она – и улыбнулась.

Улыбка ей очень шла. Она подчеркивала каждую морщинку, каждую складочку ее лица, но не добавляла возраста, а удивительным образом убавляла. Сусанна отлично знала об этом свойстве своей улыбки и всегда пускала ее в дело, когда старалась понравиться мужчинам. Впрочем, особых усилий для этого не требовалось: она, как и прежде, была хороша собой и в свои сорок восемь выглядела значительно моложе. Красота ее с годами стала сдержанной и вдумчивой, притушила живой блеск глаз и заострила черты лица, волосы потемнели и заметно поседели на висках, но даже седина странным образом убавляла ей возраст: казалось, она заключила со временем договор и оно щадило ее, замедляясь в необратимом своем течении.

В назначенный день хозяина в магазинчике не оказалось. Сусанна огорчилась, однако виду не подала. Продавщица торжественно вынесла бархатную коробочку, но не стала ее открывать. Вместо этого, поставив ее на витрину, она сделала приглашающий жест рукой – давайте сами. Сусанна раскрыла коробочку и не смогла сдержать возгласа восхищения: ювелир сделал невозможное, превратив старую костяную пуговицу в настоящее произведение искусства. Он покрыл ее лаком и украсил едва различимыми прожилками серебра. Там, где раньше были стертые почти до прозрачности дырочки, теперь красовались три барочные жемчужины, заключенные в воздушную оправу. Края же пуговицы обрамлял неровный кант из черненого серебра, придающий всей конструкции сдержанное благородство.

Сусанна надела кольцо, отвела руку в сторону и залюбовалась им. Невзирая на внушительные размеры, оно было удивительно легким и почти не ощущалось на пальце.

– Будто родилась с ним, – призналась она.

Девушка аж подпрыгнула от счастья.

– Ой, как хорошо! Вы не представляете, как он мучился. Голову сломал, пока окончательный вариант утвердил. Их же штук восемь было!

– Кого штук восемь было? – оторвалась от созерцания кольца Сусанна.

– Вариантов! Сам извелся и нас извел, выбирая. Очень хотел угодить вам!

Миловидное лицо продавщицы светилось неподдельной радостью, на щеках выступил нежный персиковый румянец. Сусанна представила, как она несколько раз на дню прибегает домой, переодевает бездвижную мать, растирая и обрабатывая тело от пролежней, кормит ее, терпеливо поддакивая недовольному ворчанью, замачивает грязное белье, чтоб вечером постирать и вывесить, и снова, задыхаясь, несется на работу.

– Вы замужем? – спросила она.

Девушка замотала головой – нет.

– Я бы хотела, чтобы жена моего брата была такой, как вы.

Слова вылетели раньше, чем Сусанна успела спохватиться. Она поспешно стянула кольцо, спрятала его в коробочку и не прощаясь выскочила из магазина.