На что император, подумав, ответил:

– Бумаги бумагами, а Гейдену с его моряками на сиих судах плавать. Посему я всецело принимаю его сторону! Корабль возвращайте домой, а фрегат пусть попробуют все же починить на месте!

Однако от Петербурга до Мальты путь не близок. Инструкции Гейдену обычно привозили месяца за полтора, зато европейские газеты – за пару недель. Это заставляло командующего нервничать. В Новый год на Мальту пришел английский фрегат «Галатея», капитан которого передал Кодрингтону и Гейдену последние европейские слухи – если Россия объявит войну Турции, то Англия вступится за последнюю.

Адмиралы выразительно переглянулись.

– Не дай Бог! – перекрестился Гейден. – Оказаться при объявлении войны в вашей базе, да еще и на разоруженных судах!

В словах Гейдена не было преувеличения. Все русские корабли перед постановкой в док-ярд Валетты сдали свой порох в местное английское адмиралтейство и теперь были абсолютно беззащитны.

– Не дай Бог нам вообще драться друг с другом! – покачал головой Кодрингтон.

– Будем ждать и надеяться, что у наших политиков все же хватит ума не доводить дело до взаимного кровопролития! – высказались оба, глядя друг другу в глаза.

Сразу же по возвращении на «Азов» Гейден велел работать на ремонтирующихся кораблях круглосуточно, чтобы как можно быстрее покинуть Мальту. Все понимающий Кодрингтон препятствий ремонту не чинил.

Вскоре российский командующий действительно получил секретный пакет из Петербурга, в котором Нессельроде сообщал о решении Николая I начать войну с Турцией не позднее марта месяца. При этом министр советовал идти вместе с Кодрингтоном блокировать Дарданеллы, а еще лучше – прорываться в Константинополь, чтобы там принудить султана подписать мир.

– Что они там, совсем ничего не видят! – в сердцах швырнул секретную депешу на пол Гейден. – Какой совместный прорыв к Константинополю, когда нас не сегодня-завтра заставят вцепиться друг другу в глотки!

Гнев гневом, но ответ свой в Петербург Гейден составил вполне дипломатично: «Я намерен по выходе из Мальты избрать один из архипелажских островов центральным пунктом моей стоянки и крейсирования до тех пор, когда Кодрингтону будет возможно выйти в море и соединиться со мной…»

Тем временем Лазарев, изучив карты и опросив местных моряков, нашел и подходящее место базирования для нашей эскадры. Это был порт Ауза в северной оконечности острова Парос. Хорошо защищенная от ветров, бухта имела к тому же узкий вход, который было легко защитить береговыми батареями. Помимо всего прочего в бухте имелся небольшой порт, который можно было использовать в интересах эскадры. Немаловажным был и тот факт, что более полувека назад именно на Аузу базировалась после Чесмы Средиземноморская эскадра адмирала Спиридова. О своем выборе Гейден известил Каподистрию. Тот ответил, что против выбора россиян не возражает.

* * *

Если офицерам российских кораблей удавалось совмещать отдых и службу, то для нижних чинов никакого просвета не было. Один-два схода на берег, и снова непрерывные тяжелые работы, конца которым не было видно. Бытом матросов никто не занимался. Офицеры жили на берегу и появлялись на судах только в порядке очередности. Работая в сырых батарейных палубах, матросы там же и спали. В целях экономии команды кормили из старых судовых запасов и даже воду давали тухлую, залитую еще на Сицилии. Доведенные до крайности люди начали роптать. Было ясно, что этим дело не кончится, но поглощенные береговыми заботами офицеры все прозевали.

Вначале команда поднялась на «Азове», но там Лазареву в последний момент кое-как удалось ее утихомирить. Затем поднялся «Александр Невский». Там уже все было куда серьезней.

Вечером после команды брать койки моряки «Невского» отказались их брать. Не помогло даже прибытие и увещевание командира корабля.

Растерявшийся Богданович велел передать о случившемся Гейдену. Тот немедленно прибыл на «Невский». Команда по-прежнему стояла в строю, не беря коек и не расходясь.

Стараясь казаться спокойным, Гейден вышел перед строем:

– Чего бузите, братцы? Говорите мне смело!

– Имеем к вашему превосходительству претензию! – раздалось из толпы.

– Слушаю!

– Ревизор лейтенант Бехтеев каждый раз отбирает из общего котла лучшую зелень и мясо и отдает в кают-компанию! Денщики офицерские лучшие куски из котлов тащат и тащат! Мичман Стуга лупил вчера многих по лицу, когда брали койки!

– Разойдитесь, берите койки и отправляйтесь спать! Обещаю, что во всем разберусь по справедливости! – заверил матросов Гейден. – Утро вечера мудренее.

Утром он назначил следствие по делу бунта команды на линейном корабле «Александр Невский». Из рапорта Л.П. Гейдена начальнику Морского штаба: «Я предписал за оказанный поступок судить военным судом из числа означенной команды 14 человек нижних чинов служителей, которые кажутся более других участвовавшими в этом деле, отрешив лейтенанта Бехтеева 4-го от сей должности. Командира корабля капитана 2-го ранга Богдановича сменил…»

Что касается офицеров, то их наказание было формальным. Отстраненный от ревизионной должности, кстати, весьма нелюбимой офицерами, Бехтеев остался вахтенным начальником на том же «Невском», а мичман Стуга был лишь переведен на «Азов» и впоследствии дослужился до полковника.

С матросами поступили же, наоборот, весьма круто. Большинство из «отобранных» служителей приговорили к смертной казни. Однако, учитывая храбрость при Наварине, казнь была заменена каторгой. Осужденных вначале держали под караулом на «Азове», а затем отправили попутным судном в Кронштадт. Дальнейшая судьба этих людей неизвестна. Но, скорее всего, она была весьма печальной.

В оправдание свой жестокости Гейден впоследствии говорил:

– А что мне еще оставалось делать! Если бы Богданович самолично уладил дело миром, да не выносил сор из избы, все бы и обошлось, а так пошел звонить во все колокола! Что подумал бы государь, узнавши о моем снисходительстве, когда два года тому назад на Сенатской площади бунтовал Гвардейский экипаж, а матросы из оного вновь бунтовали на «Невском»!

Что касается Луки Богдановича, то он был определен капитаном над нашей береговой базой на Мальте.

– Пусть лучше ремонтами да складами заведует, коль людьми не может! – решил Гейден.

Новым командиром был определен бывший командир фрегата «Проворный» капитан-лейтенант Епанчин, а его должность принял старший офицер с «Гангута» Готовцев.

Помимо этого, на эскадре произошли и другие передвижения офицеров по службе. Так, получивший контр-адмиральский чин и штатную должность начальника штаба эскадры Лазарев сдал дела командира «Азова» капитану 2-го ранга Хрущеву, командовавшему до сего времени фрегатом «Константин». Фрегат от Хрущева, в свою очередь, принял бывший старший офицер «Азова» капитан 2-го ранга Баранов. К нелегкой же барановской должности был определен лейтенант Павел Нахимов.