На севере Италии британская 8-я армия вела себя крайне пассивно, не решаясь предпринимать что-либо против югославских армий. Впрочем, маршалу Тито сейчас было совершенно не до внешних разборок: после того как он лишился поддержки всех союзников, в Югославии с новой силой вспыхнула гражданская война. Причем масла в огонь подливали религиозные и межнациональные противоречия. Кроме хорватских усташей и четников генерала Михайловича в борьбу против армий Тито включилась 13-я горная дивизия СС «Ханджар» и мусульманские подразделения. Но при этом все они не забывали воевать и друг с другом.

Не все гладко шло и в тылу союзников. Следует помнить, что в 1945 году во Франции и Италии очень сильным было влияние коммунистов, которые выполняли многие приказы резидентов советской разведки. И если в Италии все это не имело особого значения, так как саботаж не мог принести ощутимых результатов, а поднимать вооруженное восстание было рискованно, его вполне могли подавить силы итальянской армии, то во Франции дела обстояли иначе. Прежде всего оставалась не вполне ясной позиция французской 1-й армии генерала де Латтра де Тассиньи. Ее пехотные части были укомплектованы марокканцами и французами — выходцами из Алжира, а потому вряд ли следовало ждать от них симпатий коммунистам. Но такие генералы, как сам де Тассиньи или Леклерк, отличались крайне независимым характером, можно вспомнить их многочисленные конфликты с англо-американским командованием. Не до конца определилась и позиция самого генерала де Голля, который вполне мог попытаться ловить рыбку в мутной воде. Недаром в годы войны он показал себя мастером политической интриги и сумел разгромленную наголову Францию ввести в ряды победителей и великих держав. А пока французские коммунисты начали тихий саботаж на тыловых коммуникациях, мешая понемногу передвижениям англо-американских войск и колонн снабжения, хотя к прямым диверсиям они не переходили.

Но оставался еще один фронт, на котором англо-американцы рассчитывали добиться успеха, — воздушный. Уже на второй день союзная авиация получила приказ начать действия против советских войск. В качестве козырей союзники могли предъявить такие действительно великолепные истребители, как P-51D «Мустанг» и «Спитфайр» Mk.XIV, по своим характеристикам безусловно превосходившие любой советский истребитель, не говоря уже о реактивных «Метеорах». Союзники располагали мощной стратегической авиацией, однако она базировалась в Англии и Италии и вряд ли могла серьезно повлиять на ход военных действий. Немногочисленные попытки использовать тяжелые бомбардировщики для фронтовых нужд, предпринимавшиеся в 1944 году, чаще всего завершались неудачами. А фронтовая авиация союзников была не слишком сильной, хотя не следовало недооценивать использовавшиеся в качестве штурмовиков британские «Тайфуны» и американские «Тандерболты». Англо-американские пилоты имели серьезный боевой опыт, так как в отличие от танкистов не боялись вступать в бой с немцами. Советская авиация имела серьезное численное превосходство, зато союзники использовали высокооктановый бензин и качественные масла, что еще больше увеличивало превосходство в летных характеристиках.

Первые бои в воздухе не принесли особого перевеса ни одному из противников, тем более что пока все ограничивалось стычками истребителей. Советское командование придерживало свои штурмовики, опасаясь высоких потерь, союзники пока не выработали внятной тактики использования авиации.

После экстренного совещания между командующим британской 2-й тактической воздушной армией маршалом авиации Конингхэмом и командующим американской 9-й воздушной армией генерал-лейтенантом Бреретоном было решено попытаться нанести штурмовой удар по колоннам 1-й гвардейской танковой армии, которая уже перешла к преследованию спешно отступающей армии генерала Ходжеса. Для этого англичане выделили 121, 122, 123 и 143-е авиакрылья штурмовиков «Тайфун», американцы добавили 70-е истребительное авиакрыло, летавшее на «Тандерболтах». Прикрывать штурмовиков должно было американское 100-е истребительное авиакрыло (истребители «Мустанг»). Все организовывалось в такой спешке, что спланировать толком налет союзники не сумели.

И тем не менее 26 июня самолеты союзников нанесли удар по колоннам 11-го гвардейского танкового корпуса. Советские войска впервые столкнулись с новым для себя оружием — ракетами. Хотя штурмовики Ил-2 иногда использовали ракеты РС-82 и PC-132, отношение к ним было прохладным. Опыт боевых действий показал, что применение реактивных снарядов по бронированным целям имело малую эффективность, так как требовало прямого попадания. В ходе испытаний на Научно-исследовательском полигоне авиационного вооружения ВВС Красной Армии средний процент попаданий снарядов РС-82 в неподвижный танк при стрельбе с дистанции 400-500 м составил 1,1%, а в плотную колонну танков — 3,7%. Процент попадания РС-132 был еще меньше.

В условиях боевого применения с расстояния 600-700 м при активном противодействии противника рассеивание было значительно выше. Поэтому для советских танкистов стало серьезным шоком массовое применение англичанами ракет RP-3. Британские пилоты продемонстрировали прекрасную выучку, и в считаные минуты корпус потерял более 50 танков. Не менее смертоносными оказались атаки американских истребителей P-47N, вооруженных 8 тяжелыми пулеметами. Этот удар оказался куда более опасным, чем все воздушные атаки немцев. От разгрома корпус спасла плохая организация налета, британские и американские эскадрильи действовали поодиночке, и появившиеся в конце концов истребители 3-й гвардейской НАД сумели отогнать прибывшие последними самолеты. Истребители прикрытия также запоздали, поэтому штурмовики понесли потери, хотя и меньше, чем можно было ожидать. В общем, этот бой задал модель последующих столкновений в воздухе: союзники имели слишком мало сил для достижения серьезного результата, советская система наведения истребителей постоянно опаздывала, танкисты несли потери, но не настолько тяжелые, чтобы остановиться. Принципиальное отличие происходящего от прошлых событий на Западном фронте заключалось в том, что у союзников пока еще не было абсолютного господства в воздухе, поэтому они не могли организовать беспрепятственный расстрел с воздуха, как это было, скажем, во время Фалезской операции.

Гораздо хуже обстояло дело с борьбой против стратегических бомбардировщиков. После недельного промедления командование союзников пустило их в ход, поставив задачу воздействия на коммуникации. Поколебавшись, командование союзной авиации все-таки исключило немецкие города из списка целей. И практически сразу выяснилось, что советская авиация этим налетам не может противопоставить практически ничего. Британские «Ланкастеры» возобновили практику ночных налетов и действовали абсолютно беспрепятственно, так как Красная Армия ночных истребителей не имела вообще. Попытки использовать трофейные Не-219 и Bf-110G-4 особого успеха не дала. Это было примерно такое же положение, в каком находились англичане в 1940 году. Дневные налеты «Летающих крепостей» в сопровождении «Мустангов» также приносили много неприятностей. Несмотря на бодрые рапорты пилотов, «сбивавших» «крепости» десятками, налеты не прекращались и не ослабевали. Начнем с того, что до сих пор советским летчикам-истребителям не приходилось отражать налеты, в которых участвовали сотни самолетов, и прорываться сквозь огонь тысяч тяжелых пулеметов им до сих пор не приходилось. Мужества советским летчикам было не занимать, но вот их стрельба оказалась малоэффективной. Пушка ШВАК, основное оружие советских истребителей, с ее весом снаряда всего 96 граммов, прекрасно справлялась со средними бомбардировщиками типа Не-111 или Ju-88, но против «крепости» или «Либерейтора» требовалось нечто более серьезное. В конце концов немцы совсем не от нечего делать перешли на 30-мм авиапушки со снарядом в четыре раза тяжелее.