взобрались на насыпь, оказавшись в безопасности. Облегченный всхлип Рен повис в воздухе – как раз в тот момент, когда полозья наткнулись на ледяной выступ. Сани дернулись, и ее ботинки оторвались от пола.

Повинуясь рефлексу, она схватила Хэла за воротник, и вместе они скатились с саней. На мгновение вокруг не осталось ничего, кроме ветра и воющей тьмы. Затем раздался тошнотворный треск, ошеломляющий взрыв агонии, когда ее голова ударилась о лед. Хэл придавил ее, когда они приземлились в кучу, вытеснив воздух из легких.

Далеко впереди собаки растворились в завесе метели. Ее зрение поплыло от снега и звезд, когда она оттолкнула Хэла от себя, ее дыхание вырывалось долгими хрипами. Боль запульсировала в голове, она опустилась на колени, и ее вырвало.

«Это плохо», – смутно подумала она. Скорее всего, сотрясение.

Истощение и тошнота потянули ее обратно вниз. Когда холод проник под пальто, она повернулась, чтобы посмотреть на Хэла. Последнее, что она увидела, – пара черных глаз, смотревших на нее сквозь завесу.

Затем наступила темнота.

22

Мир оглушил, когда Рен, моргнув, пришла в сознание.

Она перевернулась на бок, окоченевшая от холода, и поискала глазами Хэла. Но когда белые и черные завитки бури закрутились вокруг нее, она поняла, что отпечаток его ботинок на снегу – все, что от него осталось. Он бросил ее.

И он забрал ее вещи, этот мерзавец.

Головокружение притупило страх. Удар по голове превратил ее мысли в патоку и ослабил концентрацию внимания. Но в глубине души она понимала, что, если не возьмет себя в руки, все закончится плохо. Она не знала, как долго пролежала без сознания, и, хотя ее конечности онемели, они не были обморожены. По крайней мере, пока.

Чем дольше она будет лежать здесь, тем больше потеряет тепла и быстрее умрет. Как только внутренняя температура опустится достаточно низко, ее контроль над магией ослабнет. Затем замедлятся умственные способности – а вскоре после этого и сердце.

Нет, она не могла умереть здесь. Не после того, как зашла настолько далеко.

Рен потерла виски и направила в голову столько магии, сколько смогла, чтобы облегчить сотрясение мозга. Ее пальцы были покрыты запекшейся кровью. Ветер уже замел следы Хэла, но он не мог далеко уйти в такую погоду.

Она поднялась и пошла.

Ей казалось, что она шла в темноте несколько часов, спотыкаясь и пробираясь вперед на четвереньках, когда требовалось слишком много усилий, чтобы удержаться на ногах. Лед проскользнул под ноготь ее руки без перчатки. Глаза слезились, а из носа текла вода от обжигающего воздуха, который за считаные секунды оставил ледяные капли на коже. И с каждым шагом она все глубже и глубже погружалась в сугробы, пока не испугалась, что будет похоронена здесь заживо.

Все, что осталось позади нее, было таким же белым и невыразительным, как и то, что лежало впереди. Мир был нематериальным, только ветер и холодная вода. Как бы она ни смотрела на ситуацию, все было безнадежно. Было бы так легко лечь.

Рен опустилась на колени. Все болело, каждая частичка тела казалась невероятно хрупкой. Лед пронизывал ее кровь до тех пор, пока она не смогла вспомнить даже собственное имя, не говоря уже о том, что она намеревалась сделать в первую очередь.

«Тогда не спеши», – решила она. Она заслужила отдых.

А затем она почувствовала рывок в центре груди, словно натянулась веревка. Голос, перекрикивая ветер, звал ее:

– Рен!

Точно. Так ее звали. Она хотела ответить, но все тело было таким тяжелым. Легкие не разожмутся. Рот не откроется.

– Рен!

«Я здесь, – подумала она. – Прямо здесь».

Вдалеке из сплошной белизны метели появилась тень, расползающаяся, как чернила, капнувшие на пергамент. Она подошла ближе и постепенно превратилась в человека. Он присел на корточки рядом с ней, и Рен, прищурившись, посмотрела на него. Волосы цвета воронова крыла и глаза словно неосвещенное озеро. Снег запорошил резкие линии куртки, налип на ресницы. Его будто усеяли звезды. Красивый.

Рен хотела дотронуться до его лица. Она хотела запустить руки в его волосы и поцеловать, даже если она не должна была этого делать. А почему, собственно, она не должна?..

Его рука обернулась вокруг ее талии, и он помог ей встать. Ее мысли замерцали, как кристаллы льда, отражающие солнечный свет, и она позволила себе прижать ладонь к его щеке. От его кожи не исходило никакого тепла, и он отпрянул с явным выражением озабоченности на лице.

– Я знаю тебя, – произнесла она.

– Да. Это я. – Его голос прозвучал грубо, когда он притянул ее к себе. – Ты можешь идти?

– Угу.

Мир все еще кружился. А в центре него стоял он.

– Хэл, – неожиданно для себя произнесла она. Его имя открыло что-то внутри. Слезы обожгли глаза. – Ох, Хэл. Я все испортила.

– Обсудим это позже. – Неприязнь сквозила в каждом слове. – Идем.

Они спотыкались друг о друга, волочась и цепляясь, пробирались по снегу. Хриплое дыхание Хэла было метрономом, который удерживал ее на плаву, и по мере того как движение заставляло ее кровь циркулировать по телу, она достаточно пришла в себя, чтобы влить магию в голову. С каждым ударом сердца ее мысли прояснялись настолько, что она перестала беспокоиться о своем черепе. Ей нужно было поберечь силы, чтобы вылечить их от неминуемого переохлаждения.

Рен не знала, как долго они шли, пока не увидела свет города внизу, в долине. Они скользили и медленно спускались по склону горы, и из последних сил Рен подгоняла их вперед, пока они не добрались до гостиницы в центре города. На вывеске был написано: «Путеводная звезда». Блаженное изображение Богини сияло, как далекая звезда, освещенная жутким электрическим светом.

Рен подумала, что снова оказаться здесь было слишком нелепым стечением обстоятельств.

Однако когда они зашли внутрь, все, на чем она могла сосредоточиться, – ревущий огонь в коридоре. Он обдал ее кожу жаром. Она беззвучно всхлипнула, хватая ртом первый глоток теплого воздуха. Живы. Каким-то образом они остались живы.

– Вы вернулись? – Хозяин восхищенно присвистнул Хэлу. – Я уже собирался отправить кого-нибудь за вами.

Из всех отвратительных, глупых поступков, которые он мог совершить…

Он вернулся за ней.

Наверху Рен сняла мокрые вещи и натянула тунику, которую хозяин гостиницы любезно одолжил. Она помогла Хэлу раздеться – заботиться о приличиях явно было слишком поздно. Ни одна из их конечностей не работала должным образом, и она долго возилась с каждой пуговицей, пока его одежда не легла мокрой кучей на пол. Поток ее