— И слышимость была хорошая. Вроде бы все учли.

— Слушай, — рассмеялся император. — На тебя жалуются.

— Да что ты…

— И наследник, и его адъютанты.

— Неужели мои служащие, получив приказ подергать за ниточки наших аристократов, увлеклись? Ай-ай-ай… Нарочитая слежка высокородным пришлась не по нутру?

— Да. Твои люди к приказу «заставить нервничать и совершать ошибки» отнеслись… творчески.

— Вот и посмотрим, кто сегодня занервничает и явится ко мне в «пустой» дворец…

— Андрей… Обещай мне, что не будешь рисковать жизнью больше, чем необходимо…

— Как Маша? Вы не помирились? — спустя мгновение спросил императора Великий князь, игнорируя его последнее замечание.

— Нет. Вот скажи мне, как извиняться перед любимой женщиной императору? Я… Я распорядился. Ей прислали цветы…

— Сто одну розу? — тихо рассмеялся князь Андрей, вспомнив похожую ситуацию. Сердце защемило.

«Прекратить, — приказал он себе. — Не время. Главное, Ира жива. И исцеляет».

— Я дарил Ирине розы. Они ей не понравились.

— А что понравилось?

— Ландыши…

Нежность мелькнула на дне глаз Андрея Николаевича, сделав его на мгновение… беззащитным. Император Александр отвернулся, ругая себя за то, что начал этот разговор.

«Прекратить, — приказал он себе. — Не время. И не место». А потом вдруг сказал:

— Со мной дети перестали разговаривать.

— Как это? — удивился князь Радомиров.

— Дочь просто перестала. А его высочество наследник — еще и высказались. Мораль изволили читать.

— С ума сойти! — рассмеялся Андрей Николаевич.

— Смейся-смейся… — беззлобно пробурчал брат. — Вот будут свои, я посмотрю, как ты повеселишься. Тогда все эти мелочи — раздор с женой, беседы с репортерами, служба на благо Империи, ловушки с риском для жизни — раем покажутся.

— Сильно задел?

— Саша… сказал правду, — тяжело вздохнул император. — Безо всякой снисходительной риторики. А правда — она ранит больнее всего. Он сказал то, что есть на самом деле. Я оскорбил Машу. Предал ее. Нас…

— Хороший у вас получился сын.

— Не без этого. Только я теперь не знаю, что делать. Я был у императрицы. Она в самой глуши Восточного региона — любимое поместье ее покойного отца. Просил простить. Вернуться…

— И как результат?

— Как видишь… Она в поместье — я в столице.

— Наверное, нужно время…

— Андрей, я только сейчас понял, как она важна для меня. И как без нее стало… пусто…

— Тогда зачем… зачем были все эти женщины?

— Не знаю… Все молодым хотел себя почувствовать. Свободным. Дурак.

— И что теперь?

— Теперь… Ты, брат, спалил дом и играешь в приманку для преступника… А я… Я чувствую себя полнейшим… Ладно, не время. На кого из адъютантов моего сына ты ставишь?

— Мы действительно нашли схрон с артефактами времен Черной войны возле поместья Алсаповых. По магии он подходит, по складу характера — более чем. Если бы это было не высокопоставленное аристократическое семейство — арестовали бы еще вчера. Но, как ты понимаешь, нужны доказательства. Тем более ты распорядился, чтобы процесс был открытым. Я этого, прости, по-прежнему не понимаю! За каким проклятьем небесным нам нужен открытый процесс?! Это — во-первых, а…

— Я хочу показать, — поднял руку император, перебивая брата, — что в Империи нет неприкосновенных. Аристократию давно не строили. Пора уже. Так что я настаиваю на аресте и суде. А вот теперь продолжай. Что там у тебя во-вторых?

— Зачем молодому, небедному, умному адъютанту его высочества… все это? Никто из тех, кто работает над этим делом, включая меня, не может понять мотив. Чего в жизни не хватало?

— Подвига, — невесело рассмеялся император. — Романтики. Вот узнаем — будем этим молодежь обеспечивать.

— Может, оно и так… Ладно, надо выдвигаться.

— Андрей, пообещай мне, что ты отправишься к жене и поговоришь с ней.

— Нет. Я заставил ее выйти за меня замуж шантажом — она в храм идти не хотела. Просила, чтобы я не выставлял ее напоказ перед всеми. Предложила просто приходить к ней. Представляешь, девочка предложила себя в любовницы, лишь бы о нашей связи никто не знал. Я отказался. А вот теперь думаю — мудро она рассуждала. Нет, брак надо было заключать. Но так, чтобы о нем никто не знал. Тогда мы были бы намного счастливей. И, главное, — вместе.

— Андрей, прекрати. Мы об этом уже говорили. Ты тот, кто ты есть. Не просто частное лицо — второй человек в государстве. Я готов дать тебе время, чтобы ты остыл, как-то договорился с супругой. Но ты же понимаешь…

— Понимаю, — он грустно улыбнулся, — второй человек в государстве все-таки… Все. Я пошел.

— Храни тебя Небеса…

* * *

Великий князь Радомиров не находил себе места. Все было просчитано до мелочей. Оставалось только ждать. Ждать и старательно изображать из себя приманку. Вот только терпение никогда не было добродетелью Великого князя.

Андрей Николаевич мерил широкими шагами пустые залы своего дворца. Ждал нападения. Радовался, что Ирина в безопасности, в госпитале. И никуда оттуда не выходит.

Шар, сочувственно мигая голубыми цифрами, подлетел и остановился на уровне глаз — с того момента, как князь вышел из портала, прошло лишь тридцать восемь минут. Великий князь вздохнул — и отправился в кабинет. Разбирать бумаги. Дел в свете последних событий накопилось неоправданно много, и предполагаемое покушение, на которое они так старательно заманивали одного из адъютантов наследника, было не поводом манкировать своими обязанностями.

Князь с тоской посмотрел на гору корреспонденции. Вызвал порученца:

— Дмитрий Всеволодович, будьте добры, распорядитесь, чтобы подали обед.

Молодой человек взглянул на него как-то недовольно.

— Что еще? — спросил Андрей Николаевич.

— Ваше сиятельство! — голос молодого человека просто звенел от негодования.

— Да?

— Вы должны что-нибудь предпринять!

У Великого князя брови поползли вверх.

— Князь Варейский выслеживает вашу жену! Он хочет поговорить с ней!

— Ирина Алексеевна находится под охраной моего личного состава. К тому же князь Варейский исключен из списка возможных подозреваемых. На это есть объективные причины.

Дмитрий Всеволодович посмотрел на него как на крайне неумного, но очень любимого ребенка. Князь, который не привык к подобным взглядам в свой адрес, рассвирепел.

— Будьте добры, распорядитесь об обеде, — холодно приказал он.