Теперь у меня новый распорядок дня. Все утро я занимаюсь делами станции и деревни. Потом бегу к источнику и возвращаюсь. Обедаю и снова бегу, но уже к печати старших. С собой беру лопату и инструменты что прислал мне Як Кость.

Копаю вокруг постамента землю. Отмеряю расстояния по линейке. Рисую защитные круги по циркулю, и вытравливаю знакомые мне руны прямо в земле с помощью химических реагентов, присыпая все это золой. Пытаюсь понять логику ритуала. Использовать его, пока не пойму как он работает — я не собирался. Если пройдет месяц (хотя уже меньше) — а результата не будет, я, пожалуй, сбегу. Да. Просто убегу. Все из-за Розы, что видит, как надо мной сгущаются тучи. Я даже снился ей. Бледный. Без кровинки на лице, с вывернутыми и торчащими из кожи в разные стороны костями. После этого она нашла меня и слезно просила быть осторожней.

Спиной к постаменту я никогда не поворачивался. Чувствовал взгляд в нее и вздрагивал от ходивших под кожей мурашек.

День за днем я жил по такому графику. Устал. Вымотался. Запутался в расчетах. Все переделывал и не раз и вот — работа завершена. Инструкция выданная бакалавром исполнена в точности. Ритуал готов, но… я ни на шаг не приблизился к его разгадке! Это не просто отдельные руны нарисовать. В ритуале они собраны в целые слова и выражения, но я не могу их понять! Это слишком сложно! Не мой уровень!

— А-а-а-а! — В гневе закричал я и отбросил большой циркуль в сторону. Он ударился о дерево и отлетел еще дальше, закатившись под куст, на котором уже распустились первые, еще маленькие листочки. — Дрянь!

Приближение человека и зверей я заметил заранее. Напрягся, но уловил знакомый запах. Этот нежданный гость был родственником старосты.

В окружении волков, на поляну с печатью ступил Облин Ветка. Вот уж кого не ожидал увидеть.

Мы посмотрели друг на друга, и он заговорил.

— Разрушь.

Мне показалось, я ослышался.

— Что?

— В кармане, — сказал он отрывочно. — Влияет на тебя. Разрушь.

Больше ничего не сказав, этот странный мужик ушел. Прирученные волки последовали за ним.

Я в растерянности полез в карман и нашел там медальон ученика, который мне «подарил» послушник церкви Спасителя.

КАК Я МОГ О НЕМ ЗАБЫТЬ?!

Волосы на всем теле, даже на руках, встали дыбом.

Двумя пальцами, словно ядовитую змею, я выбросил его подальше от себя, и так уж получилось, что упал он точнехонько на поверхность каменной плиты. Знаки на ней вспыхнули силой и медальон взорвался. Сгусток праха, что сидел в нем и питался мной, заверещал, попытался улететь, но туманное щупальце, вынырнувшее из плиты, ухватило его и засосало в себя.

На поляне воцарилась «мертвая» тишина. Даже птицы перестали чирикать.

Я все, побросав, вернулся на станцию, став поэтапно вспоминать, что я делал день за днем. Каждую мелочь. Искал нестыковки, провалы в памяти, но выходило, что ничего странного не происходило. Только медальон. Я постоянно таскал его с собой. Смотрел на него в отражение и даже не помышлял заглянуть внутрь и проверить что там. С-ука! Оди! И вся церковь Спасителя! Заразы!

Этот медальон мага точно пил мои силы и хорошо, что только их! Круги под глазами. Синюшная кожа. Я словно постарел на несколько лет и не заметил этого!

Гнев внутри кипел и не находил выхода, так что я собрался и пошел колоть дрова. Через пару часов, когда у меня начали болеть и дрожать руки — меня отпустило. Я выдохнул и вся злость ушла. Осталось только желание убить Оди.

— Мне нужно отдохнуть, — сказал я себе, когда возвращался с охапкой дров в дом.

Перед сном, я погрузился в бесконечное пространство внешнего моря. Проверил каждый куст и заглянул под каждый камень. Поплавал рядом с кувшинкой. И успокоенный заснул в воде, не замечая, что когда здесь ко мне приходит сон, горы вокруг сотрясает, а пыль ведет себе странно. Так не заметил я и росток неведомого цветка или дерева, что начал прорастать под камнем. Но вот что странно. Камень ему не мешал. Наоборот. Этот зеленый черенок питался им, наливаясь силой.

Проснулся свежим. Сила внутри бурлила. А от вчерашней тревоги ничего не осталось. Лицо тоже посвежело.

Спустив ноги с кровати, я нашел ими тапки и прозевался.

Встал и занес измерения, которые вчера сделал внутри Атолла на листок. Потом нужно будет все просчитать, подставить в формулы и проверить свой прогресс, а пока… Выходной! Заслужил.

Собравшись в поход, я взял с собой сырого мяса, картошку и ушел в лес. Просто гулять. Без цели.

Брел наугад. Пугал пичуг, встречающих меня свистом. Ломал старые ветки, мешающие идти. Чуть не провалился в болото и остановился только рядом с красивым ручьем, с журчащей, прозрачной до дна водой. Развел рядом костерок и стал жарить на нем мясо.

Ни о чем не думал. Просто выбросил все из головы и разорвал к ведьмам.

Когда мясо достаточно подрумянилось, я закопал в золу картошку, чтобы она запеклась, и стал кушать. М-м-м. Хорошо-то как. Вкусно. Мясо тает на языке. Сочное. Сладкое. М-м-м.

С удовольствием доев все до кусочка, я достал палочкой из костра картошку и стал перекидывать ее из одной руки в другую. Ох. Горячая. Жжется.

Как только она остыла, оторвал корочку, посыпал сверху солью и стал откусывать ломтик за ломтиком.

Лиса, за которой я наблюдал уже какое-то время, осторожно, с тревогой, стала подходить ко мне ближе, и я кинул ей шмат сырого мяса, оставленный для нее еще в начале, когда она пряталась за деревьями, думая, что осталась незамеченной.

Испугавшись, она забавно отпрыгнула, обернулась — убедившись, что я за ней не гонюсь, и вернулась за мясом, схватив его в пасть, и убежала, только пушистый хвост мелькнул. Я хмыкнул и достал из рюкзака бутылку с кипятком и заваренным в нем шиповником с медом. Сделал глоток и посмотрел на быстрый ручеек, в котором мелькали рыбки, играясь в потоке воды, что пытался унести их дальше, а они ему сопротивлялись. Вот у них беззаботная жизнь, подумал я, прикрыв глаза, отдыхая от забот и тревог.

Жаль, что этот день закончился так быстро.

— Кай! — Разбудил меня стук в мою дверь рано утром. Это всегда не к добру.

— Иду! — Выкрикнул я в ответ.

По голосу я узнал кто это, но открывать, не проверив и не вооружившись, не стал.

— Что случилось?

— Отцу плохо, — сказал мне Федор, старший сын Панкрата. — Стар он уже. Его время пришло.

Я