– Плясунья на канате… – вдруг сказал Шибаев.

Алик не понял и переспросил:

– Плясунья?

– Она… Ира хотела нарисовать плясунью с красным зонтиком, бегущую по канату.

– Почему именно плясунью? – обрадовался Алик.

– Она говорила, что это не человек…

– Конечно, не человек, – попытался пошутить Алик. – Женщина!

– Это не человек, – повторил Шибаев. – Это характер.

– Плясунья на канате – характер?

– Да. Кто угодно может стать плясуньей на канате – ты, я… Она! Нужно только идти вперед… до конца.

– Интересная мысль! Вообще, Ши-Бон, я тебе еще тогда говорил, если помнишь… Ирина была необыкновенная!

Шестым чувством Алик понял, что уже можно. Можно говорить о ней. Шибаев теперь как приоткрытая дверь. Как льдина, пустившая соки. Теперь можно!

– Ирина Сергеевна… – протянул он и вздохнул. – Женщина с одной серьгой… Я сразу понял, Ши-Бон! Помнишь, я еще сказал тебе, что она необыкновенная! – повторил он.

– Помню.

Наступила долгая пауза. Потом Алик сказал:

– А этот Быков… Запись ведь так и не нашли! Значит, он врал? Ты говорил, что у него запись со второй видеокамеры… из гостиной, и если он шантажировал…

– Не было шантажиста, Алик.

– Как это не было? – удивился Алик. – А Быков?

– Быков – убийца, а не шантажист.

– Но ведь он шантажировал!

– Нет.

Алик остановился и недоуменно посмотрел на Шибаева.

– Как это нет? А кто звонил Ирине ночью?

– Никто не звонил. Быков позвонил всего один раз по ее же просьбе. В ту ночь, когда я был у нее.

– Но… зачем? – Алик снова остановился, окончательно сбитый с толку. – Зачем?

– Ей нужно было столкнуть нас. Быкова и меня. А запись… Да, была вторая запись. Работали обе видеокамеры – внизу, в гостиной, и наверху, в спальне.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Я забрал ее. Ту, что из гостиной, вторую.

– Ничего не понимаю! Ты забрал запись? Откуда?

– Из квартиры Быкова.

– Ты что, был у него?!

– Был.

– Когда?

– На другой день после драки. Помнишь, я дал тебе номер машины, попросил узнать чья… В ту ночь я проводил Ирину, возвращался к твоей знакомой и в переулке около дома заметил машину, припаркованную под запрещающим знаком. Еще подумал, что, видимо, спешил мужик. Нападавший скрылся в этом переулке, и сразу же заработал двигатель. А там стояла только одна машина.

– Подожди, Ши-Бон! Я узнал, чья машина и адрес, но никогда не думал… Все так завертелось… Когда же ты побывал у него? Ты же лежал!

– Я не лежал. После того как ты утром позвонил, я сразу же пошел к нему. Сидел на скамейке перед домом, ждал. Я хотел увидеть его. В арке оказалось темно, я был не уверен… А утром увидел и узнал. Это он выдавал себя за Григорьева. Он ушел, а я поднялся к нему. Грязная нора, вонь, беспорядок. Пустые бутылки на полу, прямо у дивана. Он пил и смотрел кино. Гонял раз за разом и пил.

– Он смотрел вашу запись?

– Да. И тогда я понял… Знаешь, Алик, я не понимал, зачем он на меня напал. Он ведь пришел меня убить. На мой взгляд, в этом не было никакого смысла. А у него в доме я догадался почему. Он подыхал от ревности!

– Подожди, Ши-Бон! Ты хочешь сказать, что они… Ирина и Быков… что он был ее любовником?

– Да.

Алик задумался, переваривая услышанное. Бросился на защиту Ирины.

– Необязательно любовник! То, что он смотрел запись, ни о чем не говорит, поверь мне, Ши-Бон. Я бы в суде от такого доказательства камня на камне не оставил!

– Там еще была фотография, они вдвоем на пляже. Судя по декорациям, где-то за границей. Возможно, в Испании…

– В Испании! – Алик присвистнул. – Ни фига себе! Они что, наезжали на виллу оторваться по очереди? То Григорьев, то Ирина? С компанией?

– Не знаю.

– Коля Астахов ничего не говорил о фотографии! Ты ее тоже унес? – догадался Алик.

– Да. Она стояла на тумбочке в спальне.

– Ну, Ши-Бон, ты меня просто убил! – Алик расстегнулся, стащил с шеи шарф. Ему стало жарко. – Надо же! – повторял он. – Надо же! Но… подожди, Ши-Бон, тогда что же получается… Это с самого начала было частью их плана, я имею в виду, что вы станете любовниками, чтобы создать тебе мотив для убийства. Он знал, что она будет спать с тобой!

– Одно дело – знать, а другое – увидеть. Ревность, это такая штука, Алик, сам знаешь. А потом, когда он обнаружил, что я забрал запись и фотографию, он вообще озверел. Увидел меня в лесу и сразу же выстрелил.

– Но тогда какого хрена ты поехал с ней? – перебил Алик. – Если ты понял, что они вместе? После того как он чуть не убил тебя в подворотне? Жить надоело?

– Поехал, как видишь… Жить не надоело. Как бы тебе это объяснить… Одним словом, мне было интересно. Как ты говоришь – по-человечески интересно!

– В рулетку решил сыграть?

– Вроде того.

– Глупо! И без оружия! Как можно было так подставиться?

– Я бы все равно не успел выстрелить. Он ведь понял, что я знаю про него.

– Идиотизм какой-то! Ничего не понимаю! Значит, она рыдала, что, не дай бог, запись попадет в руки полиции, это улика, они и так думают, что она замешана в убийстве. А ты знал, что у Быкова записи уже нет, так?

– Так. Запись тут вообще ни при чем. Быков ведь не шантажист.

– Ну да, он убийца. Объясни мне, Ши-Бон, зачем было устраивать это… весь этот балаган? Она привезла тебя к нему, чтобы он тебя убил?

– Можно и так сформулировать. Но… нет. Вряд ли. Не верю.

– А как еще можно сформулировать?

– Я знал, что у нее есть пистолет. Я заглянул к ней в сумочку.

– И что?

– А то. Он ведь ей был не нужен. Подумай сам, зачем ей пистолет?

– Понятия не имею. Я ее вообще не понимаю. Мало ли зачем. На всякий случай.

– Все очень понятно и очень просто. Я сказал ей, что оружия у меня нет. Что шантажисты никогда не убивают. Оно мне просто не нужно. И тогда она взяла пистолет мужа.

– Ну и что? Ну, взяла… Ты хочешь сказать, что она собиралась убить Быкова? Или… что ты имеешь в виду?

– Я предположил, что она хочет убить Быкова. Вообще-то его должен был убить я… Помнишь, ты все спрашивал, зачем он показал личико. Затем и показал, чтобы я его узнал и выстрелил первым!

– Но это же абсурд! Не понимаю! Если они были вместе…