– Должен признаться, что я совсем не грокаю.

– Ты грокаешь, – уверенно повторил Смит. – Я теперь объяснен. У меня не было слова. Ты грокаешь. Энн грокает. Я грокаю. Травы под моими ногами грокают в счастливой красоте. Но я нуждался в слове. Слово это – Бог.

– Ну-ка, ну-ка, продолжай.

Майк торжествующе ткнул в Джубала пальцем:

– Ты еси Бог!

Джубал в отчаянии шлепнул себя по щеке.

– Ох ты ж, господи ты боже ты мой… Это что же такое я наделал. Слушай, Майк, ты успокойся. Ты меня не так понял. Ну прости меня, прости, пожалуйста. Забудь все, что я тут тебе наплел, и мы попробуем как-нибудь в другой раз. Только…

– Ты еси Бог, – с убийственной серьезностью повторил Майк. – Тот, который грокает. Энн – Бог. Я – Бог. Счастливые травы – Бог. Джилл всегда грокает в красоте. Джилл – Бог. Все делают и творят вместе… – Он прохрипел что-то по-марсиански и широко улыбнулся.

– Хорошо, Майк, хорошо, но оставим пока все это. Энн, ты слушала?

– А то как же.

– Тогда напечатай. Мне нужно будет над этим поработать. Я не могу все так оставить. Я обязан… – Джубал вскинул глаза к небу, тяжело вздохнул, пробормотал: «Ой, господи» – и тут же заорал: – Полундра! Все по местам! Энн! Установи на пульте «посмертное срабатывание» и держи палец на кнопке, бога ради, – может, они и не к нам летят. – Он еще раз взглянул в небо, на две приближающиеся с юга машины. – Да нет, боюсь, что к нам. Майк! Живо в бассейн! Помни, что я тебе говорил, – в самое глубокое место, ложись на дно, не шевелись и не вылезай, пока к тебе не нырнет Джилл.

– Да, Джубал.

– А тогда – давай! Шевелись!

– Да, Джубал. – Майк пробежал несколько шагов, чисто, без брызг, вошел в воду и исчез. Ноги у него были прямые, носки оттянуты, ступни сжаты.

– Джилл! – продолжал распоряжаться Харшоу. – Прыгай в бассейн, нырни и сразу же вылезай. И ты тоже, Ларри, пусть они собьются со счета. Доркас! Выбирайся оттуда и снова ныряй. Энн… да нет, ты ж на кнопке.

– Я могу прихватить свою мантию и подойти к бассейну. Начальник, эту самую «посмертную установку» – ее с запаздыванием или мгновенную?

– Н-ну, поставь тридцать секунд. Если они приземлятся, накидывай свой балахон и сразу же жми на кнопку. Потом жди, а когда я позову тебя – сразу отпускай. Не хочется кричать «Волки!», пока… – Он сделал руку козырьком и посмотрел вверх. – Одна заходит на посадку… и как-то она сильно смахивает на арестантский фургон. Вот зараза, я-то думал, наши гости начнут с переговоров.

Первая машина на мгновение зависла, а затем села рядом с бассейном, прямо на клумбы; вторая только снизилась и начала описывать круги на высоте в несколько десятков метров. Обе они были средних – примерно на пехотное отделение – размеров и принадлежали, судя по стилизованным изображениям земного шара, не местным властям, а Федерации.

Энн отложила авральный пульт, накинула мантию, тут же торопливо схватила его и нажала на кнопку. Едва машина коснулась земли, как Джубал с агрессивностью пекинеса рванулся вперед.

– А ну-ка, к долбаной матери, с моих цветов! – заорал он высунувшемуся из дверцы человеку.

– Джубал Харшоу? – осведомился тот.

– Скажи своему раздолбаю, чтобы поднял эту таратайку и сдвинул ее назад. На траву, кой хрен он на цветы плюхнулся! Энн!

– Иду, начальник.

– Джубал Харшоу, у меня есть ордер на арест…

– А мне по фигу, хоть там у тебя ордер на короля английского, – убирайтесь на хрен с моих цветов. А потом, ну как бог свят, я затаскаю вас по судам за… – Только теперь Джубал заметил, с кем разговаривает (или сделал вид, что только теперь).

– Ах, это вы! – презрительно процедил он. – Интересно бы знать, Хайнрих, вы дурак – или сроду так? Где вы подобрали себе такого классного пилота? Как ему права-то дали?

– Ознакомьтесь, пожалуйста, с этим ордером, – ровным, терпеливым голосом произнес Хайнрих. – После этого…

– Уберите свою тачку с моей клумбы, иначе я возбуждаю дело о нарушении гражданских прав, и вам влепят такие убытки, что пенсии не хватит расплатиться.

Хайнрих растерялся.

– Сию же секунду! – заорал Харшоу. – И скажите своим олухам, чтобы смотрели под ноги. Вон тот придурок с кривыми зубами – он же вперся прямо в куст премированных роз Элизабет М. Хьюитт.

Хайнрих повернулся к своим подчиненным:

– Вы там, ребята, правда поосторожнее. Паскин, сойди с цветов. Роджерс! Поднимай машину, посади ее на траву. Ну как, – взглянул он на Джубала, – это вас удовлетворит?

– Удовлетворит – когда он передвинется. Но за убытки вы все равно заплатите. Предъявите, пожалуйста, документы – и мне, и Честному Свидетелю, – а затем громко, разборчиво назовите свою фамилию, имя, место работы, должность и служебный номер.

– Вам известно, кто я такой. У меня есть ордер, дающий право…

– А у меня и безо всяких ордеров есть право приласкать вас из ружья картечью – если вы не будете вести себя в строгом соответствии с законом. Лично я не имею представления, кто вы такой. Да, вы похожи на того напыщенного идиота, с которым я говорил по телефону, – но я не намерен, да и не могу удостоверить вашу личность. Это вы обязаны удостоверить свою личность, и вполне определенным способом, в соответствии с частью второй тысяча шестьсот второй статьи Всемирного кодекса, – и только после этого можно будет говорить о каких-то там ордерах. То же самое относится и к этим вашим гориллам, и к питекантропу, который у вас за штурвалом.

– Все они – сотрудники полиции, находящиеся у меня в подчинении.

– А почему я должен вам верить? Вдруг они взяли свою форму напрокат, в костюмерной какого-нибудь театра, а скорее – цирка? Буква закона, сэр! Вы вломились в мою крепость. Вы говорите, что являетесь сотрудником полиции, – и даете понять, что имеете ордер, узаконивающий ваше вторжение. Но я не получил никаких тому доказательств, а потому на настоящий момент вы – не более чем громилы, и у меня есть полное право вышвырнуть вас отсюда силой. К чему я и приступлю ровно через три секунды.

– Не советовал бы.

– Еще бы вы советовали! Если при попытке осуществить свои права я пострадаю, ваши действия из вторжения на чужую территорию превратятся в нападение, в вооруженное нападение, если эти хреновины, которыми размахивают ваши пентюхи, – действительно оружие. К иску гражданскому добавится уголовный – да я шкуру с вас сдеру и пущу на половик! А ну-ка, – Джубал размахнулся костлявым кулаком, – вон отсюда!

– Подождите, доктор. Жалко, конечно же, времени, но пусть будет по-вашему. – Полицейский побагровел, однако говорил все тем же ровным, спокойным голосом.

Дальше все пошло гладко и без эксцессов. Хайнрих предъявил Джубалу удостоверение, быстро получил его обратно и предъявил снова, на этот раз – Энн. Затем он назвал свою фамилию, имя и служебный номер, а также сообщил, что является сотрудником Бюро Спецслужбы Федерации, в чине капитана полиции. Лицо Хайнриха словно закаменело; повинуясь приказаниям своего начальника, через ту же унизительную процедуру прошли и остальные шесть полицейских, а последним – пилот.