– Не все завоеванные люди становятся рабами. В Южных Землях Народ Озер покорили Фенов и приняли их как равных…

– Что с тобой происходит? – Элен смотрела на меня так, словно у меня выросла вторая голова. – Империя по праву присвоила себе эту землю. Это наша земля. Мы боролись и умирали за нее, и сейчас наша задача – сохранить ее. Если для этого необходимо поработить книжников, значит, так тому и быть. Поберегись, Элиас. Если кто-нибудь услышит, какой вздор ты городишь, Черная Гвардия бросит тебя в Кауф не раздумывая.

– Что же случилось с твоим желанием изменить порядок вещей? – Ее правильность начала чертовски раздражать. Я считал ее лучше. – Той ночью, после выпуска, ты сказала, что улучшила бы жизнь книжников…

– Я имела в виду создать им лучшие условия для жизни, а не освободить их! Элиас, посмотри, что эти ублюдки творят. Нападают на караваны, убивают невинных патрициев в их же постелях…

– Ты не можешь всерьез считать Демона Касиуса невинным. Он – маска…

– А она – рабыня, – огрызнулась Элен. – И Комендант имеет право знать, чем занимаются ее рабы. Не доложить об этом равносильно пособничеству врагу. Я их сдам.

– Нет, – сказал я. – Ты этого не сделаешь.

Моя мать уже пометила Лайю. Она уже выколола Иззи глаз. Могу представить, что она сотворит с ними, если узнает об этой вылазке. От них ничего не останется даже падальщикам. Элен скрестила руки на груди.

– И как же ты меня остановишь?

– Твоя исцеляющая сила, – напомнил я, ненавидя себя за шантаж. Но я знал, это единственное, что остановит ее. – Комендант крайне заинтересовалась бы этим, как думаешь?

Элен оцепенела. Я почувствовал себя так, словно получил удар в грудь, когда лунный свет озарил ее лицо, искаженное потрясением и болью, проступившим сквозь маску. Она отшатнулась, будто я распространяю кругом крамолу. Или чуму.

– Это невероятно, – выдавила она. – После… после всего…

Она зашипела от ярости, но быстро овладела собой. Теперь она выглядела как истинная маска – сущность, которая жила в самой ее душе. Ее голос стал бесстрастным, лицо – холодным.

– Я не хочу иметь с тобой ничего общего, – сказала она. – Хочешь быть предателем – будь сам по себе. Держись от меня подальше. На занятиях. В дозоре. Во время Испытаний. Просто не приближайся ко мне.

Черт побери, Элиас. Мне нужно было помириться с Элен сегодня ночью, а не испортить отношения с нею вконец.

– Эл, перестань, – я тронул ее ладонь, но она ничего не хотела слушать. Она отбросила мою руку, развернулась и ушла в ночь.

Я смотрел на нее, оглушенный. «Она это не всерьез, – успокаивал я себя. – Ей просто нужно остыть». Завтра она образумится, и я объясню ей, почему так не хотел, чтобы она сдавала этих девушек. И извинюсь за то, что шантажировал ее секретом, который она доверила мне. Я скривился. Да, определенно нужно подождать до завтра. Если я приближусь к ней сейчас, она, наверное, попытается прибить меня.

А там все еще оставались Лайя и Иззи.

Я стоял в темноте, размышляя. «Займись своим делом, Элиас, – убеждала часть меня. – Предоставь девчонок их судьбе. Иди на вечеринку к Леандру. Напейся».

«Идиот, – спорил второй голос. – Иди за девушками, отговори их от этого безумия, пока их не поймали и не убили. Ступай. Сейчас же».

Я послушал второй голос и пошел за рабынями.

Мы проскочили с Иззи через двор, с тревогой осмотрели окна комнат Коменданта. Свет нигде не горел, и я понадеялась, что она хоть на этот раз спит.

– Скажи, – прошептала Иззи, – ты когда-нибудь лазала по деревьям?

– Конечно.

– Тогда для тебя это пара пустяков. На самом деле все не так уж и сложно.

Спустя десять минут я балансировала на выступе в шесть дюймов шириной в сотнях футов над дюнами, бросая свирепые взгляды на Иззи. Та легко и быстро неслась вперед, перепрыгивая с камня на камень, как изящная белая обезьянка.

– Это совсем не пара пустяков, – шипела я. – Здесь нет ничего общего с лазаньем по деревьям.

Иззи внимательнее посмотрела вниз, на дюны.

– Я и не думала, что тут так высоко.

Над нами в пронизанном звездами небе царила тяжелая желтая луна. Это была красивая летняя ночь, теплая, без малейшего дуновения ветерка. Я бы наслаждалась ею, будь этот спуск не таким опасным. Глубоко вдохнув, я продвинулась еще на несколько дюймов по тропе, умоляя камни не осыпаться под ногами.

Иззи оглянулась на меня:

– Не там. Не там… нет…

– Ааа! – Нога соскользнула, но приземлилась на твердый камень несколькими дюймами ниже, чем я ожидала.

– Тихо! – Иззи махнула на меня рукой. – Ты полшколы разбудишь.

Склон был усеян острыми камнями, и многие обрывались вниз, как только я их касалась. Тропа больше подходила для белок, чем для людей. Ноги скользили по каменному крошеву, и я то и дело обнималась с утесом, пережидая приступы головокружения. В следующую минуту я случайно угодила пальцем в нору какого-то злого существа с острыми клещами, и оно торопливо промчалось по моей руке. Я закусила губу, чтобы не закричать, и затрясла рукой так яростно, что поджившая рана на груди снова открылась. Я зашипела от внезапной жгучей боли.

– Давай, Лайя, – позвала Иззи снизу. – Мы почти на месте.

Я заставила себя идти вперед, стараясь не обращать внимания на воздушные вихри за спиной. Когда тропа, расширяясь, спустилась к земле, я готова была в благодарность припасть к песку с поцелуем. Рядом спокойно плескалась река, мачты крохотных суденышек качались вниз и вверх как танцующие копья.

– Видишь? – сказала Иззи. – Это было не так уж плохо.

– Нам еще придется возвращаться.

Иззи не ответила, лишь пристально уставилась на тень за моей спиной. Я тоже обернулась, глядя туда же, куда и она, и вслушиваясь в ночные шорохи. Но единственным звуком был шелест волн, ударяющих о корпуса лодок.

– Прости, – она покачала головой. – Я думала… Не бери в голову. Веди, куда надо.

В доках толпились пьянчуги и матросы, пропитанные солью и потом. Жрицы любви с горящими, как затухающие угли, глазами зазывали каждого встречного.

Иззи перестала оглядываться, и я потянула ее за собой. Мы держались в тени, стараясь раствориться в темноте, лишь бы не попасться кому-нибудь на глаза.

Вскоре доки остались позади. Чем дальше мы продвигались вглубь Серры, тем более знакомыми становились улицы. Наконец мы перемахнули через невысокую стену из пыльного кирпича и попали в Квартал книжников.

Домой.

Раньше я никогда не замечала здешние запахи: глины, земли, домашнего скота. Я провела пальцем в воздухе, удивляясь завиткам пыли, танцующим в мягком лунном свете. Раздался чей-то смех, хлопнула дверь, закричал ребенок: отовсюду лился тихий гул разговоров. Такой контраст с тишиной, что обволакивает Блэклиф как саван.