Поход к острову занял месяц и ничем особенно тяжёлым не отличался. Постоянно авралил лишь судовой плотник, заделывающий течи, да трюмная команда, работающая ручной помпой. Пользоваться электронасосом капитан строго настрого запретил — солярки было в обрез. На юг 'Варяг' шёл самым экономичным ходом, максимально используя паруса. Как потом признался Кузьмину капитан, если бы не этот относительно спокойный месяц, они бы не вернулись. Но этот месяц у них был и команда использовала его на всю катушку — учёба шла непрерывно. Матросы, вчерашние фермеры, ремесленники и охотники, нахватались азов морской службы и перешли из разряда сухопутных крыс в разряд земноводных. Лягушек, так сказать.

Затем 'Варяг' удачно проскочил полным ходом бурный пролив, вышел, поливаемый тропическими ливнями, в местный аналог Средиземного моря и в устье огромной реки, на маленьком островке запросто отыскал четырёх папуасов, один из которых был двух недель отроду, а ещё одна папуасиха готова была вот-вот разрешиться. Всё-таки карты у них были, что и говорить, первоклассные, а штурман опытный. Обратный путь дался очень нелегко. Дорогой ценой. Постоянно штормило. Корабль скрипел как столетний дед и грозил развалиться. Команда работала как проклятая, показывая чудеса стойкости и отваги. Никто не струсил, не запаниковал. Во время одного из штормов за борт смыло пятерых молодых ребят, кинувшихся спасать придавленного брусом плотника. Ещё один моряк позже умер от теплового удара. Да и вообще — посудина оказалась так себе. Опыта у местных кораблестроителей не было никакого и то, что у них в итоге вышло, можно было назвать одним словом — корыто. Ремонт и латание прорех в экспедиции был процессом постоянным.

Начальник порта украдкой вытирал глаза.

— Чудо, что вернулись.

'Да, чудо'

Макс поднял каракулевый воротник. Навскидку было где-то минус пять.

— Привет, Майкл. Поговорим?

— Да пошёл ты.

— И всё-таки давай поговорим.

Майкл, он же Миша, отвернулся к окну и сделал вид, что Максима здесь просто нет. Впрочем, получалось это у него плохо — за окном мела вьюга, даже в доме было холодно, а его женщины и дети были чёрт знает где.

— Где Люси, где Мария? Где мои дети?

Если бы инвалид мог, он бы, наверное, уже душил этого гада голыми руками.

Марина, выступающая в роли переводчика, сделала Максиму страшные глаза, мол, говорила тебе и поспешила успокоить американца.

— Они в гостинице. Там теплей, чем здесь.

Максим вздохнул.

— Рассказывай, Миша. Что да как. Всё рассказывай.

Миша рассказал. После того, как они обнаружили утром исчезновение 'траппера' женщины ударились в неуправляемую истерику. Особенно буйствовала, к немалому удивлению бывшего строителя, Мария — пятнадцатилетняя девчонка мексиканка. Сорокадвухлетняя Люси напротив, немного для порядка повыв, быстро успокоилась и привела в чувство всех остальных. Миша, передвигаясь по песочку по пластунски, облазил весь островок и между пальм приметил влажный кусок земли. Остальное было делом техники. Колодец. Вода. Заготовка пальмовых листьев и строительство громадного шалаша. Из раскуроченной платформы мужчина повыдирал кучу железок, которые с успехов заменили ему некоторые инструменты. Дальше — больше. Мария распустила своё платье на нитки, которые использовались вместо лески, ну а потом…

Тут Майкл покраснел, а затем схватился за голову.

— Меня арестуют и посадят. Она же несовершеннолетняя. А я… понимаешь, у меня женщины не было очень давно. Кому нужен нищий калека? Жена ушла. Деньги от страховки ушли на образование детей. Я. Я просто сорвался.

Макс заржал.

— Да ну? Она же мексиканка, так? Так. А дело было где? В Америке? То-то же. Забудь. С бабами понятно. И вообще — я тебе амнистию выпишу. Дальше что?

— Просто жили. Климат там райский, — Миша снова посмотрел в окно, — мы туда в самое пекло прибыли, а в основном там прохладнее и дожди как по расписанию. Раз в неделю ливень. Рыбу ловил. В ловушки креветки попадались. Люси, оказывается, прекрасно разбирается в морской кухне. Так-то вот.

— Слушай меня, Миша, внимательно. Как я понял твои бабы не ходоки. Ты случайно их протащил с моей помощью, так? Поэтому. Сейчас мы с тобой. Едем ко мне домой, и оттуда пробуем пройти назад. Вместе.

Глаза инвалида вспыхнули с безумной надеждой.

— Гонолулу?

— Нет. В Россию. Ты, я, пару местных с собой возьмём. Твои женщины и дети поживут пока здесь.

Макс помолчал.

— Я три года был рабом на грузоперевозках и знаю, чего ты сейчас боишься. Ты не будешь рабом — обещаю. Если у нас всё получится, то ты уйдёшь куда захочешь. Немного поможешь нам и уйдешь. Со своими женщинами и детьми. Даю слово.

— Марина, сядь к нему ближе. Ещё ближе. Кто ещё рискнёт?

Сашка вздохнул.

— Я.

Лена протестующе вскинулась, но под неожиданно суровым взглядом мужа промолчала.

— Давай-давай.

Максима захватил азарт — будничные переброски приелись и ничего кроме зевоты и скуки не вызывали. Здесь задачка была поинтереснее. Групповой переброс. Макс уселся за руль электрического фургончика, рядом сел Майкл, а позади — Марина и Саша. Майкл помахал рукой своим женщинам, укутанным с ног до головы в меха, ободряюще улыбнулся и достал шило.

— Ready.

— Не дай мне повод встретить тебя…

Максим хлебнул пива и счастливо захохотал. У него было чувство, что он только что отмотал свою жизнь на четыре года назад.

… не дай мне подойти к тебе слишком близко…

Все проблемы были позади.

'Оп-па! А вот и пульс. Не мой. Его.'

… и следующий шаг…

Чёрт знает почему, но Макс заорал песню. Во всю глотку. Брызгая слюной и забив на мелодию.

— Не дай мне повод!

Сзади тоже орали во всё горло. Дуэтом. Майкл ни слова по-русски не знал, но ритм он чувствовал и выбивал его кулаком по торпеде.

Максим выдул бутылку 'Гиннеса', сытно рыгнул, плюнул в окно и нажал на педаль. Не было ничего. Никакой боли. Никаких зелёных мух перед глазами. Секундная темнота и…

— Аааааа!

Песня перешла в восторженный рёв пассажиров. Их фургончик резко затормозил в промёрзшем ангаре. На большой земле!

Макс выполз с сиденья и прислушался к своим ощущениям.

'Ха, два раза ха! Я в полном порядке!'

Марина перестала радостно визжать, принюхалась и сморщила носик.

— А чем это здесь воняет?

— Ничем. Это здесь просто воздух такой. Экология, понимаешь.

У входной двери стоял Кошечкин и улыбался в ватно-марлевую повязку.