сквозь золото, а потом он высунул голову на поверхность и увидел, что его силы действуют намного дальше озера. Вся Школа Добра и Зла превратилась в золото, оба за́мка превратились в золотые монументы, башни стали гладкими, как льняная ткань, ученики и солдаты, сражавшиеся на балконах, стали статуями. Обе армии стояли неподвижно, позолоченные, оскалив зубы и вскинув оружие, все окружили Рафаля и Райана, которые застряли прямо в воздухе, в очередной раз налетая друг на друга. Два Директора школы, которые когда-то правили, оказались заморожены в вечной войне.

Пэн посмотрел на свою страну игрушечных солдатиков.

Теперь никто уже не бросит ему вызов как повелителю.

Даже его соперники-близнецы.

«Может быть, таким должен стать весь Лес?» – ухмыльнулся Пэн.

Но в школе все-таки оставалась сила, более великая, чем у него.

Сила, которая подарила ему магию, а потом отобрала.

Сила, с которой нужно разобраться – раз и навсегда.

Пэн переступил через тело Мидаса, забальзамированное в золоте, и направился к башне Директоров школы.

15

Два брата, снова бессмертные и вечные.

Заключенные в золоте, в воинственных позах.

Но они по-прежнему видят, слышат, чувствуют.

Вместо появления нового лидера…

Они пережили падение школы.

Они томятся вместе под луной.

Когда-то давным-давно они были такими же новыми и блестящими, только из плоти и крови, и стояли перед Сторианом, который призвал их, выбрав среди всех прочих.

Он заставил их принести клятву.

Назначил Директорам школы испытание.

Но в башне в тот день был еще один человек.

Умирающий старик с темно-рыжими кудрями, худой и долговязый, с веснушками, усыпавшими морщинистое лицо.

Он лежал в тени, сгорбившийся, словно о чем-то предупреждая.

С ним произошло что-то ужасное.

Потому что он провалил испытание.

Так же, как провалили испытание братья.

О, если бы они только спросили, кто он.

Если бы только узнали его имя.

Тогда сейчас к башне шли бы двое.

А не Пэн.

16

Перо – это единственное, что он не может превратить в золото.

Пэн узнал об этом, когда добрался до логова Сториана. Это оказалось не так просто, как в прошлый раз. Феи, где бы они сейчас ни были, стали золотыми, так что он не мог взлететь на волшебной пыльце; поэтому он шел прямо по позолоченному озеру. Добравшись до позолоченной башни, он ощупывал ее подножие, пока не нашел очертания двери. Дверь засветилась и открылась сама, узнав его прикосновение, словно Сториан ждал его. Он поднялся по лестнице. Каждая ступенька, каждый кирпич, все книжные шкафы, которыми была уставлена башня, превратились в золото. А потом, почти на самом верху лестницы, он остановился.

На его пути стояли люди.

Джеймс Крюк.

Капитан Пиратов из Блэкпула.

И третий мальчишка, тощий, темный. Вроде бы один из прихвостней Крюка.

Все трое – статуи, которые замерли прямо на ходу, поднимаясь по лестнице – наверняка они искали его. Пэн улыбнулся и провел рукой по золотому лицу Крюка. О, если бы только Джеймс выучил урок, который до него выучила целая тысяча Крюков… Пэн всегда побеждает.

Он найдет, куда поставить статую Джеймса, подумал Питер.

Она будет предупреждением для тех, кто осмелится выступить против него.

Он поднялся в кабинет – там все было неподвижно, кроме Сториана, который остался прежним, серебристо-стальным, и парил над открытой книгой. Ни перо, ни книгу магия Пэна не тронула. Питер наклонился над книгой, смотря, как Сториан рисует его: светлые кудри, широко посаженные глаза, одежда из зеленых лоз – единственное, что было другого цвета в золотой башне. А под рисунком – подпись.

Пэн прибыл, чтобы стать Директором школы.

Он потребовал, чтобы перо привело его к присяге.

Он, конечно же, был уже не первым Пэном в этой башне.

Пэн уставился на страницу.

– Что? – вслух спросил он.

Перо перестало писать.

А затем за спиной Питера что-то упало на пол.

Книга со стеллажа.

Кирпич из чистого золота.

Но когда он взял ее в руки, она снова превратилась в листья пергамента в деревянном переплете. На обложке вырезана надпись:

СКАЗКА О ПЭНЕ И ПЕРЕ

Питер открыл книгу.

История была знакомая. Каждые сто лет Полярная звезда спускается на землю, тайком пробирается на кладбище и ищет там мальчиков, которые так и не выросли. Она выбирает из них лучшего, того, кому было суждено величие, но он до него не дожил, того, кто заслуживает ста лет жизни в расцвете юности. «Так родился первый Пэн, так родились и все последующие», – писал Сториан.

Книга быстро наскучила Пэну – он все это уже знал.

Но он перевернул страницу. И на ней в самом верху была написана одна-единственная строчка.

Но знаете ли вы, как Пэны умирают?

Сердце Пэна застучало сильнее.

Он никогда не задумывался над этим вопросом.

Сто лет юности – это долгий срок. Достаточный, чтобы не надо было задумываться о смерти. Он думал, что, когда смерть придет, она будет такой же нежной и любящей, как Полярная звезда, которая приводит Пэнов в этот мир.

Он продолжил читать.

Первый Пэн много лет правил Нетландией. Помыкал Потерянными мальчишками, терроризировал пиратов, захватил весь остров и назвал каждый дюйм своим именем. Пэн-король. Пэн-конкистадор. Он отражал один пиратский вызов за другим, уничтожая все новых капитанов Крюков.

«Но в конце концов прежнее волнение ушло, – продолжал Сториан. – Пэну стало скучно. Он хотел стать кем-то бо́льшим, чем правитель олухов».

Когда Питер прочитал эти слова, его руки похолодели и вспотели. Он перевернул страницу, оставив отпечатки мокрых пальцев.

Да, он был королем Нетландии.

Но теперь он хотел узнать…

Кто сотворил Нетландию?

Вот как первый Пэн узнал о Сториане.

О пере, обладавшем большей силой, чем Пэн. О пере, хранившемся в школе, которую уважали во всех Бескрайних лесах. Это был лишь вопрос времени – Пэн в конце концов узнал, что мир не ограничивается его островом. Что он не верховный бог этого мира.

Он знал, что нужно просто оставить все как есть. Довольствоваться своей судьбой. Своим шансом на новую жизнь, своим островом мечты. Вот что говорит ему душа.

«Но еще у него есть тень», – замечает Сториан.

Тень его прежней жизни. Тень, которая так и не выросла. Тень – обиженная, разгневанная, злая, противоположность его доброй душе.

Пэн удерживал свою душу и тень в равновесии. Так, как делает любой ребенок, – без усилий, даже не задумываясь об этом. Вот почему год за годом в Нетландии сохранялся мир.

Но потом в нем