воспоминаниях бывший военный министр генерал-от-инфантерии А. Ф. Редигер не скрывал, что Гучков получал по его приказу секретные сведения государственной важности: «Я дал общее указание по всем частям Министерства: членам Государственного Совета и Думы давать все несекретные сведения, о которых они будут просить. […] Если нужны были секретные сведения, то они давались Гучкову или двум-трём делегатам комиссии, которые затем удостоверяли перед комиссией, что полученные ими объяснения их вполне убедили»[452].

В 1910 г. по подозрению в шпионаже в пользу Австро-Венгрии и Германии был арестован отставной корнет 8-го Драгунского Смоленского полка барон Э. П. Унгерн фон Штернберг. В результате обыска, проведенного на его квартире, были изъяты финансовые документы и «Секретный доклад Комиссии по обороне о величине новобранцев в призыв 1910 г.». Эти документы полностью изобличали задержанного в разведывательной деятельности. В ходе предварительного следствия было установлено, что Унгерн состоял в связи с послом Германии Ф. фон Пурталесом и другими немецкими дипломатами[453].

По сообщениям Охранного отделения секретный документ Унгерну передал «некий член Государственной Думы». «Гучков, опасаясь разоблачений капитана Михайлова, — говорится в сообщении Охранного отделения, — вынудил последнего покинуть службу в канцелярии и в Государственной Думе»[454].

Интересно, что Государь прямо говорил, что «в оглашении перед Западом слабых сторон нашей армии виноват Гучков»[455].

Кстати, эпизод с Унгерном был не единственным шпионским скандалом вокруг имени Гучкова. В начале Первой мировой войны в поле зрения контрразведки попало страховое общество «Россия», которое подозревалось в шпионаже в пользу Германии. Председателем общества был А. И. Гучков. В отношении него даже было начато предварительное расследование, которое, однако, было замято[456].

Накануне войны «положение Гучкова в военных сферах упрочилось настолько, что перед ним были раскрыты все военные тайны до мобилизационных планов включительно. Гучков явно стремился к тому, чтобы сосредоточить в своих руках все нити управления вооружёнными силами страны»[457].

Генерал А. И. Деникин свидетельствовал: «Связь Думы с офицерством существовала давно. Работа комиссии государственной обороны в период воссоздания флота и реорганизации армии после японской войны протекала при деятельном негласном участии офицерской молодежи. А. И. Гучков образовал кружок, в состав которого вошли Савич, Крупенский, граф Бобринский и представители офицерства, во главе с генералом Гурко. По-видимому, к кружку примыкал и генерал Поливанов, сыгравший впоследствии такую крупную роль в развале армии»[458].

Охранное отделение не сомневалось в причинах, по которым Гучков так стремился войти в доверительные отношения с генералитетом и офицерством. «Посетив Португалию и Турцию, — говорилось в секретном сообщении, — после прошедших там государственных переворотов, Гучков решил последовать примеру «младотурок», которые, по словам Гучкова, являются теми же октябристами»[459].

Влияние Гучкова на некоторых представителей военной верхушки было настолько сильным, что Гучков пытался сменять военных министров. Так, по сообщениям Охранного отделения, им «были предприняты шаги, чтобы вместо генерала Сухомлинова на пост военного министра был назначен генерал Поливанов»[460].

«К А. И. Гучкову, — сообщалось далее в секретном донесении, — стали уже являться, как к какому-то начальнику частей»[461].

В условиях 1916 — начала 1917 года, когда Гучков готовил свой заговор, самым важным для него стало установить контакт с руководством Ставки и фронтами. «Незадолго до Февральской революции. — писал Н. В. Некрасов в своих показаниях НКВД СССР, — начались и росли связи с военными кругами. Была нащупана группа оппозиционных царскому правительству генералов и офицеров, сплотившихся вокруг А. И. Гучкова (Крымов, Маниковский и ряд других), и с нею завязалась организационная связь»[462].

Но связь была установлена не только с вышеназванными генералами. Самое главное, что Гучков вошел в тесный контакт с начальником штаба Ставки генерал-адъютантом М. В. Алексеевым, членами Ставки и многими командующими фронтами.

Гучков был знаком с генералом Алексеевым ещё до начала Первой мировой войны. В ноябре 1911 года депутат Государственной Думы А. И. Савенко посоветовал Гучкову обратить внимание на генералов Алексеева и Иванова, которых он характеризовал, как «даровитых и блестящих генералов»[463].

Тесные контакты были у Гучкова и с главнокомандующим войсками Северного фронта генерал-адъютантом Н. В. Рузским. Последний считал своим долгом советоваться с Гучковым даже по вопросам исключительно военным. Так, в октябре 1915 года Рузский написал Гучкову письмо следующего содержания: «Глубокоуважаемый Александр Иванович! Видел поручика Пунина. Произвёл на меня прекрасное впечатление. Вполне сочувствую его проекту. С ним утром говорил. Завтра же [неразб.] В необходимости [неразб.] для начала осуществления оного. Большое спасибо за пожелания. Искренне Вам преданный Н. Рузский»[464].

Поясним читателю, о чём идёт речь. Упоминаемый в письме георгиевский кавалер поручик Л. Н. Пунин в сентябре 1915 приступил к формированию Отряда особой важности, который был официально сформирован приказом императора Николая II 7-го декабря 1915. Отряд состоял на 70 % из Георгиевских кавалеров. В декабре 1915 поручик Пунин официально получил разрешение именоваться атаманом. Отряд особой важности был сформирован при главнокомандующем Северным фронтом генерале Н. В. Рузском и был единственным партизанским формированием, действовавшим на территории Рижского плацдарма. Отряд атамана Пунина участвовал в Митавской, Рижской, Двинской и других операциях, получал позитивные отзывы от верховного командования.

1-го сентября 1916 г. атаман Пунин был смертельно ранен в бою с германцами у мызы Антицием и скончался в тот же день.

Теперь спросим себя: какое отношение к этому делу мог иметь А. И. Гучков? Почему Рузский считает своим долгом сообщать о встрече с Пуниным Гучкову? Ведь вопрос о формировании Отряда особой важности относился к исключительно военным и никоим образом не касался компетенции Гучкова. Можно себе представить, что ещё мог обсуждать Рузский с Гучковым, если они обменивались даже незначительной с точки зрения политики информацией.

Особые отношения объединяли Гучкова с генералом В. И. Ромейко-Гурко. Когда-то в далёких 1899–1900 годах они вместе воевали задело буров против англичан в Южной Африке. Гучков, будучи председателем Комиссии по обороне Государственной Думы, предложил генералу Гурко собрать группу офицеров Российской императорской армии для обсуждения вопросов военной реформы. Осторожный Гурко согласился на это предложение, предварительно заручившись согласием тогдашнего военного министра генерала А. Ф. Редигера.

Довольно тесные контакты Гучков поддерживал и с капитаном 1 — го ранга А. В. Колчаком. С Колчаком Гучков был знаком ещё со времён III Думы, когда Колчак был членом группы морских офицеров, разрабатывавших программу развития русского ВМФ.

По имеющимся сведениям, именно Гучков сделал всё возможное, чтобы в 1916 году Колчак получил звание вице-адмирала и был назначен командующим Черноморским флотом. Доктор В. И. Старцев писал, что «командующие флотами […] Непенин и Колчак были назначены на свои должности благодаря ряду интриг, причем исходной точкой послужила их репутация — либералов и оппозиционеров»[465].

Генерал А. И. Верховский, будущий военный министр Временного правительства, писал в своих воспоминаниях, что «Колчак еще со времени японской войны был в постоянном столкновении с