Теперь Джульетта раскаивалась, что отдала Джоан Тимпсон виноград, который уже кто-то ел. Знай она, что это последняя трапеза Джоан в сей юдоли, принесла бы ей что-нибудь нетронутое, незапятнанное. Возможно, Джульетта была последним человеком, с которым говорила Джоан в своей жизни. Если не считать больничного персонала. А может даже, если считать. «О, как мило», – сказала Джоан, отщипывая виноградину. Неплохо для последних слов.

Джульетта вернулась в убежище собственного кабинета и предалась мрачным мыслям. Про Годфри Тоби, миссис Амброз и фламинго. Есть ли какая-то связь между внезапным исчезновением чеха и внезапным появлением Годфри?

Фламинго упорхнул, но где же он приземлился? А фламинго вообще летают? Джульетта считала их нелетающими птицами, но ее познания в орнитологии не продвинулись с тех пор, как Перри Гиббонс пытался ее просветить.

А вот и он! Как будто мысленным упоминанием его имени Джульетта вызвала его во плоти. Он в компании Георгины Гиббс шел мимо открытой двери кабинета. Что он делает здесь, в редакции? Может, ищет ее, Джульетту?

Призраки былого сгущаются. Перри, Годфри, миссис Амброз. Сборище из прошлого. Кто явится следующим? Джульетта надеялась, что не Сирил.

Ни Георгина, ни Перри на нее и не взглянули. Джульетта отчасти обиделась, отчасти испытала облегчение. Удивительно, как совмещаются два совершенно противоположных чувства. Это весьма выбивает из колеи. При виде Перри у Джульетты странно сжалось сердце. Когда-то она была к нему привязана. Когда-то она была его девочкой на побегушках. Читатель, я не стала его женой[45], подумала она.

Через несколько минут Георгина вернулась по коридору, уже без Перри. Она постучалась.

– Я вас вижу, – резко сказала Джульетта. – Можно не стучать.

– У меня есть письма от слушателей. От учителей. Мне на них ответить?

– Да, пожалуйста. Мы с вами вроде бы уже решили, что отвечать будете вы. Что здесь делает Перри Гиббонс?

– Мистер Гиббонс? А, мистер Прендергаст позаимствовал его у «Детского часа». Он будет для нас делать программу «Наш наблюдатель». Юлий Цезарь, Рубикон, alea iacta est и все такое. Это значит «жребий брошен».

– Спасибо, Георгина, я знаю.

На Джульетту нахлынуло нежданное воспоминание – очередная «экспедиция» Перри, на сей раз в Сент-Олбенс. («Веруламий» – поначалу Джульетта решила, что это как-то связано с религией.) Дождливый день и развалины римской виллы. «Прекрасно сохранившийся мозаичный пол. Он скрывает под собой гипокауст. Гипокауст – это древнегреческое слово…»

Джульетта помнила, что сердилась на него в тот день, но теперь никак не могла вспомнить за что.

– А вы Знакомы с Мистером Гиббонсом? – спросила Георгина.

Джульетта отчетливо услышала заглавные буквы. «Позвольте представить – Перри Гиббонс!» Передача о нем получилась бы весьма интересной.

– Встречались пару раз.

– У него потрясающая эрудиция!

– Бывает, знаете ли, что человек знает слишком много.

– Кстати, мисс Тимпсон хоронят в понедельник. От нашего отдела будет венок… – Георгина взяла паузу; Джульетта выждала. – Мы все скидываемся.

– Сколько?

– Пять шиллингов с человека.

Деньги были немаленькие, но Джульетта решила, что торговаться из-за стоимости похоронного венка нехорошо. Она вздохнула, вытащила кошелек и отсчитала две полукроны в ожидающую ладонь Георгины, чистенькую и розовую, как лапка котенка.

– А вы знаете, от чего она умерла? – спросила Георгина тоном человека, которому все доподлинно известно.

– Нет. А вы?

– Да. Мне сказал мистер Лофтхаус.

– Чарльз? – Джульетта подождала, но Георгина не торопилась расставаться с информацией. – Ну вы мне скажете или нет?

Только, ради бога, не говори, что она подавилась виноградиной.

– Да. Опухоли. Она вся была в опухолях. – (Рифмуется со словом «выхухоль», подумала Джульетта.) – Она мужественно боролась.

– Не надо банальностей. Это недостойно.

– Вы правы.

– Как бы там ни было, – сказала Джульетта, – мне надо сбегать через дорогу. В копировальный отдел.

Редакционная копировальная машина «Ронео» испустила дух. «Ронео, как мне жаль тебя, Ронео!» – любила повторять одна из секретарш (слишком часто). Джульетту очень сердило, что эту строчку все время цитируют неправильно. За многие годы она привыкла к ней и считала своей собственностью.

Теперь – уже несколько дней, – когда им нужно было что-нибудь отксерить, они ходили в Дом вещания. Даже неплохо было сделать перерыв и пройтись. Конечно, можно было посылать мальчиков-курьеров, но с какой стати все приятные задания должны доставаться им?

– Я могу сходить, – вызвалась Георгина. – У вас наверняка есть дела поважней.

– Нет, нету. Я схожу.

– О, позвольте мне!

– Нет.

Чего доброго, Георгина сейчас повалит ее на пол и начнет вырывать бумаги из рук. Это были по большей части пустые листы. Джульетта не собиралась в копировальный отдел. Она шла в концертный зал послушать, как будут записывать выступление Танцевального оркестра Би-би-си. Она была знакома с продюсером этой передачи. Девушка, развозящая чай на тележке, налила им чаю, но от ее простого печенья они отказались, предпочитая фруктовый кекс, испеченный женой продюсера. Продюсер очень устал от жизни, но и Джульетта тоже. Однажды они поцеловались – один-единственный раз, недолгим поцелуем, движимые скорее братским чувством, чем похотью.

Вернувшись из концертного зала, Джульетта поняла, что в редакции сгустилась тягостная атмосфера.

– Что-нибудь случилось? – спросила она у Георгины.

– Лестера Пеллинга уволили. Мы еще не оправились от смерти мисс Тимпсон, а тут такое.

– Уволили?

– Швырнули на растерзание волкам. Мистер Фэрбразер – Мельник, Первый крестьянин и дублер Кухарки, помните такого?

– Да.

– Ну вот, оказалось, что он выругался во время передачи. – Георгина театрально понизила голос. – Сказал очень плохие слова.

– Долбись оно все?

Георгина захлопала глазами.

– Лестер в этом не виноват, – сказала Джульетта. – Кроме того, доказательств, что кто-то ругался, не существует. Следов не осталось. В буквальном смысле слова.

– Ну, Лестер признался, что знал об этом, – сказала Георгина, небрежно пожимая плечами – жест бесповоротного осуждения.

– Господи боже…

– Вы видели Лестера? – спросила Джульетта у Чарльза Лофтхауса.