Как полезны все эти свидетели, подумала Джульетта. Аккуратно зафиксировали великий побег. Отвечают так складно, словно с ними репетировали.

– Итак… – сказал Хартли, когда они дошли до парка и встали, пытаясь восстановить ход вчерашних событий.

Он смотрел невидящим взглядом на болезненно эротичный памятник сэру Артуру Салливену, бормоча: «Видимость обманчива».

– «Передник»[48], – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Джульетты. – Комические куплеты. «Видим мы не то, что есть. Хлопок выдают за шерсть». Я нежно люблю старичков Г. и С. Моя мать…

Он вдруг онемел, уставившись куда-то вдаль, словно медиум, общающийся с духами при большом стечении публики.

– Что такое? – Джульетту раздражало это представление, само по себе достойное комической оперы.

Хартли выволок ее из парка на набережную.

– Что ты видишь? – спросил он.

– Биг-Бен? – начала гадать она. – Здание Парламента?

Через реку стоял недостроенный приземистый Фестиваль-холл. Похоже, новый Лондон будет бетонным. Джульетта вспомнила архитектора, с которым была в «Белль Мёньер». Он назвал себя «бруталистом», и Джульетта сначала подумала, что это он про свой характер.

– Нет, не здания. Река. Должно быть, они погрузили его в лодку с какого-нибудь причала на набережной. Поэтому его и не видели на кордонах. И в портах. Его вывезли в устье Темзы, а там, вероятно, перегрузили на другой корабль. И во Францию или в Голландию. Или в Балтийское море. И след простыл. Наверно, это русские, – мрачно подытожил он.

– Ну, это гипотеза, но еще не доказанная, – сказала Джульетта.

Так исчезают из истории, верно ведь? Человека не стирают с лица земли – просто объясняют его исчезновение. А что, если чех сам сбежал? Может, он решил, что не хочет принадлежать никому из тянущих к нему лапы.

Джульетта и Хартли помолчали, созерцая бурые воды Темзы. Она чего только не видела за прошедшие годы.

– Или американцы, – сказала Джульетта. – Опередили нас, боясь, что мы его все-таки не отдадим. И у них были на то основания.

– Янки? – задумчиво отозвался Хартли. – Нет, в это мне слабо верится. Улик ведь нету? Хотя при желании что угодно можно подогнать, чтобы оно выглядело как улика. Кстати, о янки. Не хочешь пойти выпить в «Американский бар»? Солнце уже опустилось ниже нок-реи.

– Даже и близко нет.

– Ну, где-нибудь точно опустилось. В Москве, например.

– А что, Перри все еще сотрудничает со Службой? – спросила Джульетта, когда им принесли заказанные напитки.

Их посадили на лучшие места в баре – бармен был так почтителен с Хартли, словно тот имел статус Очень Важной Персоны.

– Перри? Перри Гиббонс? Вот не могу тебе сказать. Хотя из Службы ведь никто никогда не уходит насовсем.

– Я ушла.

– Правда? И все же ты здесь.

– А «Детский час» и все такое – может быть, просто хорошее прикрытие, – сказала Джульетта, игнорируя его последние слова.

– Ну что ж, у каждого из нас есть фасад. И у тебя ведь тоже?

Джульетта после долгих колебаний решила показать Хартли записку. Ей нужно было, чтобы кто-нибудь порылся в Регистратуре, а Хартли единственный из ее знакомых имел туда доступ.

– Мне прислали вот это, – сказала она.

– «Ты заплатишь за то, что сделала», – прочитал он вслух. И посмотрел на нее с интересом. – А что ты сделала?

– Трудно сказать. Ничего особенного в голову не приходит. – (Неправда!) – Я подумала, это может быть как-то связано с появлением Годфри.

– Старина Тобик. Ты ему чем-нибудь обязана?

– Нет, ничем. Но я подумала, что, может быть, это его информаторы, понимаешь? Я подумала, что, может быть, они узнали про нашу операцию и решили как-то отомстить.

– Ты что, опять про свою пятую колонну?

– Именно про нее. Ты бы не мог для меня заглянуть в Регистратуру и посмотреть, не указаны ли там их адреса?

– Отчего ты не попросишь Аллейна? Ты же можешь узнать у него и про Перри, и про старину Тобика тоже, и про эту ерунду. – Он вернул ей записку. – Ты ведь была девочкой на побегушках у Аллейна?

– Нет. Как раз наоборот.

– Не оборачивайся, – сказал Хартли, когда они вышли из «Савоя» и двинулись по Стрэнду к Трафальгарской площади. – Мне кажется, за нами следят.

– Странный на вид человечек? – спросила Джульетта. – Маленького роста, лицо в оспинах, веко на одном глазу обвисло? В руках зонтик? Или женщина в косынке и с хозяйственной сумкой?

– Нет, – ответил Хартли. – Ничего похожего.

Джульетта шла по коридору к своему кабинету под звуки песни «Я знаю, куда я иду»[49]. Ее исполняли сдавленным контральто – видимо, готовясь к передаче «Поём хором».

– Когда я слышу эту песню, то всегда думаю: «Точно ли?» – сказала Георгина, возникнув из воздуха рядом с Джульеттой. Из нее вышла бы отличная ассистентка фокусника.

– Точно ли что? – удивилась Джульетта.

– Точно ли я знаю, куда иду.

– И как, знаете?

– Ну конечно, – сказала Георгина. – Гораздо более важный вопрос – «Знаешь ли ты, где была».

– И где же вы были?

– Помогала Перри с «Нашим наблюдателем».

Уже «Перри», подметила Джульетта.

– Мы репетировали. «И вот сегодня, в день мартовских ид, мы стоим в сенате, ожидая прибытия Юлия Цезаря. Смотрите-ка, вот Брут, а вон там я вижу Марка Антония».

– Прямо дух захватывает.

– Это сарказм.

– Именно.

– Ну а я все равно полна энтузиазма. – Георгина проводила Джульетту до ее кабинета и посмотрела, как та снимает пальто. – Кстати, мисс Армстронг, а вы-то куда идете?

– Мне нужно кое-что исследовать для «Взгляда на вещи».

– О! А на что вы собрались смотреть? – спросила Георгина со слишком большим интересом.

– На магазин вязальных принадлежностей.

– «Взгляд на магазин вязальных принадлежностей»? – с сомнением повторила Георгина.

– Да.

– А можно мне с вами?

– Нет.

«„Есть список небольшой, – думала Джульетта. – да, список небольшой людей, которых вовсе нам всем не нужно тут“». Включать ли туда миссис Амброз? Правду ли она сказала? Действительно ли она держит невинную лавочку вязальных принадлежностей? Случайность ли это, что она столкнулась с Джульеттой в Финчли? Или она состоит в заговоре прошлого против Джульетты? «Вся компашка собралась». Джульетта была настолько выбита из колеи внезапным появлением миссис Амброз, что даже не подумала спросить, не знает ли та, кто мог послать записку. «Ты заплатишь за то, что сделала». Джульетта была уверена, что уж миссис Амброз-то она точно ничего не должна.