– Ты целуешься, как старушка.

Машина резко вильнула, тряхнув нас, Уилсон выругался и выровнял руль, глядя то на меня, то на дорогу.

– Черт возьми! – воскликнул он, а потом как-то странно рассмеялся, нервно проведя рукой по лицу. – Что ж, а ты – нет.

От его слов у меня затрепетало сердце и засосало под ложечкой.

– Так в чем же дело?

– В этом и дело.

– А, то есть если бы тебе показалось, что ты целуешь одну из старушек из «Золотых девочек», все было бы в порядке? Потому что для меня было именно так, и я чувствую себя прекрасно, а вот ты явно нет.

– «Золотых девочек»?

Понятно, старые американские сериалы Уилсон не смотрит.

– Ну… может, и не так. Может… принца Чарльза, – поддразнила я.

– Но не Камиллу же? Пожалуйста, скажи, что это не было похоже на поцелуй с Камиллой!

У меня вырвался смешок. Бедная Камилла.

– А поцелуй со мной был похож на поцелуй с Викторией Бэкхем? Тиффа говорила, что ты был без ума от нее в семь лет, – не унималась я.

– Конечно. Ведь я точно знаю, каково это – целоваться с Викторией Бэкхем.

– Но ты думал о ней, когда целовал меня? Это тоже вполне считается.

– Нет, Блу. Не думал. К сожалению, я точно знал, кого целую и почему этого нельзя было делать.

Ну вот, все мои попытки избежать серьезного обсуждения с треском провалились. Уилсон не отрывал взгляда от дороги до самого дома, и я с трудом удержалась от требования объясниться, оправдать такое резкое неприятие. Если он боролся со своими чувствами ко мне, значит, он их осознал. Давать ему больше оснований для раскаяния я не собиралась, как и спорить. Поэтому всю дорогу просидела в гробовом молчании. Он подъехал к дому и припарковался, выключил двигатель и повернулся ко мне.

– С тобой я перешел все мыслимые и немыслимые границы. Боже, я же был твоим учителем! Моя сестра удочерила твою дочку! Все так сложно и запутанно, что я не хочу еще усугубить ситуацию. Наша дружба, наши личные, даже интимные моменты, да даже то, что ты снимаешь у меня квартиру… все это можно объяснить. Можно оправдать. Если только в этом нет ничего большего. Сегодня, поцеловав тебя, я пересек черту, делавшую меня твоим другом, учителем, советчиком, да даже кем-то вроде отца, – эти слова он выплюнул с заметным отвращением. – Я стал кем-то совершенно другим и обязан перед тобой извиниться. Не знаю, чем я думал, позволив Элис так собой манипулировать.

– Кем-то вроде отца?! Ни хрена себе! – Теперь в ужас пришла я. – Так вот какие у нас, по-твоему, отношения? Какая гадость, Уилсон!

Я вылетела из машины, хлопнув дверью, и взбежала по ступенькам, не дожидаясь его. Мне правда не хотелось его убивать, но в этот момент я могла задушить его, глазом не моргнув. За спиной послышались шаги, и я резко обернулась на последней ступеньке.

– И к твоему сведению, Уилсон. Ты был моим учителем. В прошлом! Ты стал мне другом. И я не ребенок и не твоя ученица. Я – женщина, всего на пару лет младше тебя. Ты не только целуешься, как старомодная старушка, ты и ведешь себя так же! Да что такого было в поцелуе?! Ничего неприличного, просто дурацкая игра на вечеринке. Возьми себя в руки!

Я так гордилась своей честностью и вот теперь нагло врала ему в лицо. А правда в том, что это была не просто дурацкая игра, а что-то важное. Очень важное. И Уилсон совершенно точно не целовался как старушка. Но об этом он не узнает. Тем более сейчас. Когда он только что все разрушил.

Уилсон не отводил взгляда от моих губ, и было заметно, что он борется с собой, не в силах решить, то ли доказывать, что умеет целоваться, то ли принять мою версию событий и успокоиться. И то, и то сделать не получалось. Либо поцелуй был важен, и теперь наши отношения перешли в другую стадию, чего он не был готов признать, либо после неудачной игры на вечеринке он мог и дальше притворяться, что у нас все просто и пристойно и что он просто приглядывает за Блу Экохок, такой добрый мальчик.

Он медленно подошел ко мне. Остановился очень близко, я стояла всего ступенькой выше. Наши глаза теперь находились на одном уровне, как и губы.

– Ничего такого? – тихо уточнил он.

– Просто глупая игра, – так же тихо подтвердила я.

– Тогда почему мне этого снова хочется?

Сердце билось так сильно, что отдавалось в голову, стуча и в висках тоже.

– Может, ты просто хочешь доказать мне, что ты – не старушка?

– Действительно. Мне надо просто доказать тебе, что я – мужчина, способный поцеловать женщину так, что ей не придут в голову спицы для вязания и носки.

– А также тальк и зубные протезы.

Губы Уилсона почти касались моих.

– Точно, в этом все дело.

Его лицо оказалось совсем близко, и я закрыла глаза, почувствовав, как он требовательно касается моих губ, нежно проникает внутрь, пробуя на вкус, будто выпивая меня изнутри. И вот мы стоим, соприкасаясь только губами, не шевелясь. Всего в паре сантиметров друг от друга, опустив руки, как если бы только губы и могли двигаться. Поцелуй был медленным и сладким, томным, как растянувшийся на солнышке кот.

А потом он закончился. Замерев в ожидании, я надеялась, что его губы снова найдут мои. Но нет. Пришлось приоткрыть веки и смириться с тем, что этот потрясающий поцелуй закончился. Уилсон наблюдал за мной, слегка улыбаясь.

– Вот так-то, Камилла, – прошептал он. Поднялся мимо меня по ступенькам и открыл дверь, больше ничего не добавив. Придержал ее для меня, подождав, пока я повернусь и поднимусь следом. Руки и ноги не слушались, и я с трудом держала глаза открытыми. Небо стало таким чувствительным, будто я очнулась от комы, во время которой меня кто-то кормил арахисовым маслом.

Уилсон проводил меня до моей квартиры и прошептал:

– Спокойной ночи, Блу.

Я не ответила. Просто смотрела, как он поднимается по лестнице, спрашивая себя, как ему удалось оставить последнее слово за собой.

* * *

Весь следующий месяц Уилсон снова меня избегал. Может, он был занят, или с началом нового семестра ему приходилось работать допоздна. Несколько раз я слышала, как он ходит по квартире после девяти вечера. Такова, наверное, неблагодарная работа учителя. Но я подозревала, что причиной был скорее новогодний поцелуй и желание держаться от меня подальше, а совсем не увеличившееся количество работы. И, конечно, Памела.

Памела вернулась из Англии, и ей снова было обеспечено место в его жизни, включая все его свободное время. Они ходили в кино и в рестораны, даже играли в теннис по выходным. Я в жизни не держала ракетку в руках. Сомневаюсь, что Бев играла в теннис, а кроме Уилсона и Тиффы других друзей у меня не было. Печальная картина.

А потом мне позвонили из лаборатории.