сразу понял, что это убийцы: воспаленное сознание, находящееся по ту сторону реальности, мгновенно считывало сигналы опасности. Черные силуэты. Костя стоял под одним фонарем, а четверо убийц — под следующим, поэтому их было видно. Он не знал, из какого мира они прибыли, возможно, они не принадлежали ни одному из миров. И надо бы дать деру, убежать от них, но вот беда: пятки словно приклеились к асфальту, а ноги одеревенели. А это им и на руку, опасным убийцам черт знает из какого угла мироздания.

«Я в кабинете Векслера, — сказал себе Костя. — Я вижу что-то типа сна. Это все не по-настоящему». Однако же страх, иррациональный, не поддающийся объяснению, был настоящим. А еще — и это было уж совсем запредельно — убийцы в черном что-то говорили Косте. Точнее, он не слышал их слов, да это и не было нужно — их мысли передавались прямо в его голову. А помнишь, что произошло на этом перекрестке? Кровь… боль… крики о помощи… Человек, которого избивала толпа, молил о помощи, но никто не пришел. Но почему этот человек оказался на перекрестке? Внезапно Костя понял, что это не убийцы в черном транслировали в его башку свои мысли — это он сам их думал. И стало еще страшнее. И тут наконец-то его ноги отлепились от асфальта, и он бросился бежать. А убийцы пустились вдогонку. Костя бежал что есть мочи, подгоняемый ветром, задыхался, и вот уже в боку закололо, как на уроке физкультуры, а убийцы все не отставали, но он понимал, что бежать надо, надо бежать, иначе люди в черном настигнут и произойдет непоправимое… Внезапно Костя, у которого почти не осталось сил, понял, что так и остался на перекрестке.

И в этот момент морок рассеялся, и он снова обнаружил себя лежащим на холодном паркете. Он кое-как поднялся. Память подсказала: на том перекрестке жестоко избили Егора Крапивина, бывшего возлюбленного Дианы. Он был гордостью школы, подающим надежды хоккеистом, но потом стал инвалидом. Диана Григорьева, кстати, тоже получала за инвалидность. Каждый месяц на ее счет в Сбербанке приходила сумма в размере десяти тысяч рублей. Как и в случае с Егором Крапивиным, тут не обошлось без физического увечья. Вот только о Крапивине судачил весь город. О том, что на самом деле произошло с Дианой, не знал никто.

10

Костя Григорьев, как он думал, женился на самой красивой девушке Воскресенска-33 — Диане Белогорской. Эта красота была даже официально задокументирована — в одиннадцатом классе Диана победила в конкурсе «Мисс Воскресенск». Газета «Воскресенский рабочий» посвятила этому событию первую полосу. На фото была увековечена улыбающаяся Диана, державшая в руках букет пунцовых роз. Впрочем, модельную карьеру Диана так и не сделала — после школы ее отправили в Москву учиться на экономиста. Но уже год спустя посрамленная Диана, так и не справившаяся с учебной нагрузкой, навсегда вернулась в родной Воскресенск-33, чтобы выйти замуж за человека, который сох по ней еще со школьных времен, взять его фамилию и переехать вместе с ним в новенькую квартиру на Фестивальной, 2 — квартиру, которая впоследствии пропитается скорбью и унынием. Впрочем, молодожены еще об этом не знали.

Костя Григорьев женился на самой красивой девушке Воскресенска-33, ни сном ни духом не ведая о том, что красота эта соткана из боли, а сама Диана поражена тяжелейшим недугом. Да, он понял, что у Белогорской проблемы с алкоголем — ее бесславное возвращение в город пахло дорогой текилой, той самой текилой, что она пила, сидя на кухне, напуганная и промокшая до нитки. Но такое состояние можно было оправдать: погодите-ка, с кем не бывает, отчислили из института, отец убьет, страх и отчаяние — с ними надо как-то бороться. Но чуть позже, уже после свадьбы, Костя понял, что дело тут вовсе не в алкоголе. Это произошло спустя пару месяцев со дня свадьбы — они только-только переехали в новенькую квартиру, где отремонтированы были только кухня и коридор, а в гостиной и спальне еще вовсю шли ремонтные работы, и сосредоточенные узбеки (все они работали у бати) орудовали скребками и шпателями, штукатурили, шпаклевали и красили стены, воевали с подложкой, застилали ламинат, ворочали плинтусы, переругиваясь на узбекском, и каково же было их удивление, когда Костя, который чуть-чуть знал татарский, главным образом из-за Давлетшиной, оказалось, немного понимал их узбекский, и как потом, после обнаружения этого факта, дела с ремонтом сразу пошли заметно веселей.

Косте с Дианой приходилось иногда ночевать прямо на кухне. И вот в одну из таких ночевок, когда из свежепокрашенной гостиной несло «Тиккурилой», Диана рассказала о том, почему ее не было в школе один год. Оказалось, что Диана не учиться ездила — она год пролежала в платной клинике, где ей вытягивали ноги с помощью аппарата Илизарова, поскольку оказалось, что для модельной карьеры она была недостаточно высокой.

— Как это — вытягивали? — спросил тогда Костя, даже не представляя, насколько кошмарным окажется ответ. Видимо, какие-то специальные упражнения, какая-нибудь физкультура для тех, кто хочет вырасти?

— Сначала тебе производят остеотомию большой и малой берцовых костей, — ровным тоном сообщила Диана, будто читая доклад по биологии.

— Что производят?

— Ломают большую и малую берцовую кости, — пояснила Диана, не меняя тона, как будто и не о ней шла речь. — Тебе ломают ноги, потом вставляют спицы и на ноги надевают специальное приспособление, — добавила Диана. — Эта конструкция называется аппаратом Илизарова.

— Ломают ноги? — переспросил, не веря своим ушам, Костя. — Без наркоза?

— Шутишь? Конечно, был морфин. Не в этом суть. Мне по ночам казалось, что я слышу, как спицы трутся о костную ткань. А еще эти скомканные клочки окровавленной ваты, как при пулевом ранении, и запах спирта, и запах больницы, но это еще не самое страшное. В них нужно ходить, понимаешь? Берешь костыли и хуяришь. А когда у тебя сломаны две ноги… Ну такое. Я чувствовала себя циркачкой — знаешь, которые ходят на ходулях. А самый ужас был, когда спицы соскакивали, и вся простыня окрашивалась кровью, потому что кожа рвалась.

— Стой! Стой, Диана! Стой, — сказал тогда Костя.

Он почувствовал, как тошнота болезненным комком подкатывает к горлу. И сначала даже не понял, что его так обескуражило: ужасы, о которых рассказывала Диана, или ее спокойный, даже отстраненный тон.

— Но ради чего все это?

— Ради того, чтобы я стала выше, — спокойным тоном ответила Диана. — Ради карьеры, солнце мое. Для полноценной карьеры мне не хватало пары-тройки сантиметров, так говорили в агентстве. Надеялись до последнего, но потом поняли, что я больше не вырасту. Это