Она поведала товаркам о своей жизни с мужем, о том, что он ей говорил, что делал с ней, повторила слова, которые от него слышала, воспроизвела его тон, обвинения, реакцию на Лиззи. Все кивали, сочувствуя ей, и твердили, что у нее есть выбор. Следующий шаг зависит только от нее.

– Мне очень страшно, – призналась Мэдди шепотом, обливаясь слезами. – Что со мной будет, если я уйду от мужа? Что, если без него у меня ничего не получится?

Ее не подняли на смех за эти слова, не назвали ее сомнения глупыми. Все эти женщины тоже испытывали страх перед решающим шагом, и у многих были на то веские основания. Муж одной из них угодил в тюрьму за попытку ее убить, и она тряслась от мысли, что произойдет через год, когда он выйдет на свободу. Многие подвергались физическому насилию, как сама Мэдди, пока жила с Бобби Джо. Некоторые отказывались от прежней жизни, покидали хорошие дома. Две даже бросили детей – из страха, что иначе мужья с ними расправятся. Они знали, что не заслуживают одобрения, но все равно сбежали. Остальные еще боролись с собой и не были уверены, что смогут уйти от мужей, – совсем как Мэдди. После всех этих историй ей стало понятно одно: каждый час, день, минуту промедления она подвергала себя смертельной опасности. Внезапно до нее дошло то, что ей твердили Билл, доктор Флауэрс, даже Грег. Раньше она их даже не слышала. Только сейчас у нее прорезался слух.

– Как вы теперь поступите, Мэдди? – спросила ее одна из женщин.

– Не знаю, – честно ответила она. – Я ужасно напугана, мне страшно, что он разгадает, расслышит мои мысли.

– Он расслышит только одно: стук двери, когда вы захлопнете ее перед его носом и броситесь наутек. Пока вы этого не сделаете, он останется глух, – подала голос беззубая растрепанная женщина. Несмотря на ее вид и высказывания, Мэдди прониклась к ней симпатией. Теперь она знала, что эти женщины – ее спасение, и понимала, что должна спасаться сама. Они лишь подтолкнут ее к решительному шагу – им она верила.

С собрания Мэдди уходила новым человеком. Однако ее предупредили, что чуда не произойдет. Что бы она ни чувствовала, как бы ни была вдохновлена совместным опытом своих новых подруг, какой бы прилив сил ни испытывала, главное было еще впереди, ее ждало трудное испытание.

– Расстаться с жестоким обращением – все равно что бросить принимать наркотик, – резко сказала одна из женщин. – Это самое сложное, что вам предстоит в жизни, потому что все знакомо, привычно, вы уже многого не замечаете. Насилие для вас – единственное подтверждение любви к вам.

Мэдди уже доводилось слышать подобное, но такие речи всегда ее ранили. Только сейчас она поняла, что это правда. И как же теперь быть? Ходить в группу – а что еще?

– По первости, конечно, не стоит бросаться с сместа в карьер, – услышала она. – Но не обманывайте себя всякими «еще разок», «последний раз», «последний укол»… Потому что это действительно может стать последним разом. Даже человек, никогда не поднимавший на вас руку, способен озвереть. Он плохой, Мэдди, гораздо хуже, чем вы думаете, он способен вас убить. Возможно, ему этого даже хочется, просто духу не хватает. Бегите оттуда, куда глаза глядят, пока он не собрался с духом. Он не любит вас. Ему на вас наплевать, вы ему безразличны, его любовь – всего лишь способ причинять вам боль. Этого он хочет, это и будет делать. Не надейтесь, он не изменится, разве что к худшему. Чем лучше будете вы, тем хуже будет становиться он. Вы в большой опасности.

На прощание Мэдди от души поблагодарила всех женщин в группе и в задумчивости возвращалась домой. Да, все это правда, ее муж тиран. Но по какой-то сумасшедшей причине ей хотелось, чтобы Джек перестал причинять ей боль, чтобы любил ее. Ей хотелось показать ему, как это делается, даже объяснить – пусть он перестанет ее мучить. Но открылась другая истина: он не перестанет, наоборот, будет мучить ее все безжалостнее. Даже если она считает, что любит его, ей придется от него уйти. Это был вопрос ее выживания.

Прежде чем вернуться домой, Мэдди позвонила Биллу и рассказала о занятии группы. Он обрадовался и уповал на то, что группа придаст ей сил и заставит действовать.

Казалось, Джек почуял угрозу. Когда Мэдди вернулась, он странно на нее посмотрел и спросил, где она была. Ей снова пришлось прибегнуть к версии заседания комиссии. Она даже рискнула и заикнулась о том, что инспектировала группу для женщин – жертв насилия, вызвавшую у нее большой интерес. Это привело Джека в бешенство.

– Представляю это стадо психованных дур! Не верю, что тебя отправили в такую клоаку!

Мэдди открыла было рот, чтобы что-то сказать в их оправдание, но вовремя спохватилась. Теперь она знала, что даже вскользь брошенное слово для нее крайне опасно, и больше не собиралась рисковать.

– Откуда этот самодовольный вид? – спросил он.

Мэдди постаралась изобразить безразличие. Только не позволять ему ее провоцировать! Пора применить на практике знания, полученные в группе.

– Было довольно скучно, – бросила Мэдди. – Но я обещала Филлис туда пойти.

Джек, внимательно следя за женой, удовлетворенно кивнул. В кои-то веки она ответила правильно.

В эту ночь, впервые за долгое время, они занимались любовью, но Джек снова был груб, словно напоминал о своей власти. Что бы с ней ни происходило, он не ослабевал контроль над ней. Мэдди, как всегда, смолчала. Потом яростно мылась под душем, но никакая вода, никакое мыло не могли смыть ее ужас перед мужем. Она на цыпочках вернулась в постель и с облегчением услышала его храп.

Утром Мэдди встала раньше обычного, и Джек, спустившись вниз, застал ее уже в кухне. Все вроде было, как обычно, но она чувствовала себя как в тюрьме, шарахалась от стен, а в ее голове уже зрел план побега.

– Что с тобой? – рявкнул Джек, принимая у нее чашку с кофе. – Ты какая-то странная…

Мэдди молилась, чтобы муж не прочел ее мысли. Она почти не сомневалась, что он на это способен, но отказывалась в это верить. Прислушиваясь к его голосу, чувствовала в нем изменения и надвигающуюся серьезную опасность.

– Наверное, подхватила грипп.

– Принимай витамины. Не хочу заменять тебя в эфире, слишком много возни.

О замене речи не шло, но Джек по крайней мере не поставил под сомнение ее недомогание. При этом сам его тон свидетельствовал о том, что он не собирается церемониться с женой.

– Ничего, я смогу выйти в эфир.

Джек кивнул и взял газету. Мэдди уставилась в «Уолл-стрит джорнел», не видя ничего, кроме названия газеты, и молясь, чтобы он не угадал ее мысли. Если повезет, этого не случится. Она знала, что ей необходим план бегства, и очень скоро, пока муж с ней не расправился. Теперь сомнений не осталось: его ненависть к ней, о которой она раньше только подозревала, оказалась настоящей и еще более лютой, чем она могла себе представить.

Декабрь, как обычно, оказался очень суетливым: приемы, встречи, планы на рождественские каникулы… Не было ни одного посольства, которое не устраивало бы коктейль, ужин, танцы в соответствии со своими национальными традициями – одно из преимуществ жизни в Вашингтоне, всегда нравившееся Мэдди. В начале брака она обожала ходить с Джеком на приемы, но в последние месяцы, по мере того как их отношения становились все напряженнее, возненавидела эту обязанность. Муж постоянно ее ревновал, следил, не заговорят ли с ней мужчины, а потом обвинял в неподобающем поведении. Ходить с ним куда-то стало невыносимо, поэтому в этот раз она ждала Рождества со страхом.