криминальной полиции, в действительности изучался кое-как и в конце концов был спрятан бюрократами в какой-то потайной шкаф. Шведская полиция не переставала утверждать, что она вступала в контакт с супругой Пихта для выяснения всех обстоятельств, связанных с его исчезновением. Сама же Сирья Пихт отрицает, что шведская полиция к ней обращалась. Точно так же не появлялись у нее и финны. Имел место лишь какой-то торопливый обыск в ее доме, проведенный эстонской полицией.

Когда я встретилась в Таллине с одним из свидетелей, видевших Пихта на экране телевизора, и он дал мне интервью, вскоре после этого в его офисе побывали неизвестные и устроили там погром. А в качестве явной угрозы и предупреждения вторгшиеся оставили вонзенный в стену топор.

Когда я пришла в свой гостиничный номер, то я заметила, что кто-то копался в моих вещах. А на следующее утро я сделала еще одно открытие: из моего фена вырвался язык пламени и его шнур оказался надрезанным. Если бы я не среагировала достаточно быстро и не отбросила в сторону испорченный прибор, то я, наверное, никогда бы больше не смогла писать, поскольку надрез на шнуре был сделан в месте, за которое обычно берутся рукой. А на моем мобильнике появилось SMS-сообщение. До этого я вообще не предполагала, что мой мобильник обладает такой функцией.

«Предупреждение. Также и ты», — ошеломленно читаю я. На дисплее высветился также и номер телефона автора послания. При этом я обнаруживаю, что номер неполон. В нем отсутствуют три последних цифры, но по началу номера было видно, что он принадлежит шведскому министерству обороны. Очень интересно!

Однажды я совершала поездку в Стокгольм для проведения своих дальнейших расследований. На пароме Mare Balticum за мной по пятам угрожающе следовали какие-то громилы. Они посоветовали мне немедленно прекратить мои изыскания, иначе, мол, я очень легко «могу сыграть за борт». И лишь благодаря мужеству, которое дает Бог человеку в таких щекотливых ситуациях, мне удалось дать достойный отпор этим людям и избежать неприятной ситуации.

Однако все эти факты сигнализируют о том, что я оказалась почти рядом с разгадкой. Я встретилась с Кайри Лейгер, женой Лембита Лейтера, старшего механика «Эстонии». 28.09.94 года ей позвонил родственник из Швеции, передавший радостную весть, что ее муж Лембит жив и находится в одной из больниц Стокгольма. Этот родственник много лет тому назад вместе с семьей эмигрировал в Швецию, однако родственная связь не прерывалась. И он был именно тем лицом, с которым Лейгер, находясь в Швеции, имел контакт. Однако этот родственник носит другую фамилию. Уже позже Кайри Лейгер рассказывала мне, что родственнику позвонил комиссар уголовной полиции Стокгольма, господин Стриндлунд, и что комиссар будто бы заявил: «Лембит Лейгер ранен и по этой причине не сможет в ближайшее время переговорить с близкими». На следующий день Кайри Лейгер сама разговаривала с упомянутым комиссаром Стриндлундом, который успокоил ее и даже сообщил, каким самолетом Лембит Лейгер должен возвратиться домой. Кайри Лейгер отправилась в аэропорт, но ее мужа Лембита на борту самолета не оказалось…

Когда я позднее побывала в офисе криминальной полиции Стокгольма и спросила об этом факте, главный следователь Пер-Олоф Палмгрен и комиссар Бо Виде ничего подобного припомнить не смогли. Они также не смогли найти объяснения тому факту, что комиссар Стриндлунд установил контакт с родственником Лембита Лейгера, носящим другую фамилию и номер телефона которого по этой причине не мог быть обнаружен в телефонном справочнике. Однако этот случай не показался им достаточно серьезным, чтобы служить основанием для расследования.

«Наверное, произошла какая-то ошибка». Такой была их реакция.

Год спустя дело «Эстонии» по предложению комиссии JAIC было закрыто. Вскоре вслед за этим дело закрывает и стокгольмская прокуратура. Среди бумаг имеется всего лишь один листок с именем Лембита Лейгера. На основе сохранившейся нумерации дела можно сделать заключение, что отсутствуют несколько страниц. Но и оставшийся листок дает ценную информацию.

Это данные об установлении личности Лембита Лейгера. На листке имеются рукописные записи с именами родственников и номера телефонов. Этот протокол подписан Стриндлундом и Бо Виде. У стокгольмской полиции оказалась короткая память, подумала я.

Еще более загадочным выглядит дело о близнецах Ханнике и Ханнели Вейде. Я посетила их родителей. Имена девушек с самого начала находились в списке спасенных. Сын Вейде, живущий в Лондоне, уже утром 28.09.1994 года позвонил в центр спасения Стокгольма. Там ему сообщили, что его сестры находятся в больнице Худдинг. Он сразу же позвонил и туда и узнал от старшей медсестры, что его сестры действительно находятся там, но пока он не сможет переговорить с ними, поскольку именно в это время ведутся протокольные записи показаний спасенных и т. д.

С большим облегчением он позвонил в Таллин. И там также успокоились, поскольку речь шла всего лишь о нескольких днях до того момента, когда родители смогут заключить девушек в свои объятия. Родители трепетно следили за публикацией списков спасенных и могли убедиться, что одна из дочерей, записанная пол именем Анна (Ханнели), уже значится в этом списке, что являлось явным свидетельством того, что она жива, поскольку кто же еще мог назвать себя так, кроме нее самой. Так полагали в семье.

Но сестры так и не вернулись домой.

А вместо этого к Вейде поступили три телефонных вызова.

Первый 28 сентября 1995 года, следующий годом позже, в октябре 1998 года, а еще один вскоре после второго. Мать девушек совершенно уверена, что с ней разговаривали ее дочери: она узнала голос Ханнели, которая каждый раз повторяла одно и то же: «Это я, Анна». После этого связь прерывалась.

Поиски близнецов Вейде снова привели меня в Стокгольм, прямо в больницу Худдинг. Со мной говорил руководитель штаба спасения доктор Бо Бризма, который занимался делом «Эстонии», поскольку он по совместительству является еще и директором больницы.

Однако доктор Бризма не смог припомнить чего-либо существенного по интересующему меня вопросу. В центре спасения, по его словам, во время катастрофы царил такой хаос и замешательство… С другой стороны, по его словам, из его штаба не сообщалось каких-либо ошибочных имен. Его люди работали организованно и прилежно…

Уже с этого дня мне стало ясно, что все, кто находился на более или менее ответственном посту во время катастрофы и проведения спасательной операции, кто занимался спасенными людьми, страдают клинической потерей памяти.

Я потребовала, чтоб мне позволили переговорить со старшей медсестрой, которая сообщила родителям Вейде об их дочерях. Я прождала этой встречи в течение нескольких дней. Я все звонила и звонила в больницу,